Страх выражать радость

Я боюсь выражать радость. Я могу чувствовать её, но не показывать. Меня пробивает ужас от того, что я могу рассмеяться, запрыгать или махать руками. Дело не связано с какой-то конкретной ситуацией - это вообще. То есть, даже если все вокруг ведут себя как футболисты после гола, я стою столбом и меня вымораживает. Могу вообще выпасть из ситуации, словно меня тут нет. У меня не получается обнять кого-то от радости. Присутствовать на вечеринках очень тяжело. Чувство чужеродности, вечно сижу в углу и смотрю как другие прыгают на танцплощадке. Я не понимаю, как они осмеливаются. Как они не боятся осуждения или что про них подумают. Как они не боятся того, что выглядят смешно, нелепо или по детски? Не ждут наказания за некрасивое поведение?

От спиртного хочется спать или тошнит, веселья никакого. Предпочитаю "тихие вечера" с занятиями хобби любого рода походам куда-то или вечеринкам, особенно если это застолье с выпивкой. Воспринимаю как потерянное время. Поели - ну больше незачем сидеть.

Зато в кризисных ситуациях я как рыба в воде. Для меня проще провести рейд с мужиками по опасному району, чем посидеть на вечеринке с сослуживцами. При тяжёлых ситуациях расслабляюсь, становлюсь очень концентрированной и эффективной. Чем хуже ад, тем мне легче действовать. Из-за этого ко мне все лезут за помощью, потому что всегда нахожу выход и могу утешить. Зато, когда у людей радость - я там нежеланная. Становлюсь лишней. Моя неспособность принимать или выражать радость выдавливает меня из круга общения. Очень сдержанная, не люблю показывать эмоции. В лучшем случае изображаю те, которые подходят под ситуацию, но реальные стараюсь прятать.

Я происхожу из семьи, где был высокопоставленный, властный дед. Мать очень жёсткая, отец слабый, периодически начинал пить. Защитить не мог, там его бы кто от матери защитил. Вечно прятался, жил словно параллельно от меня. Мать любила вечеринки с выпивкой и плясками. Мне было дико стыдно как взрослые себя вели на них, как они расползались от алкоголя. Проявления сексуального поведения были минимальны, но от них просто блевать хотелось. Грязно, гадко, пошло. К тому же, любые гости или вечеринки часто, почти всегда заканчивались драками между родителями.

При этом воспитание было не просто строгим, а гиперстрогим. Я отлично понимаю членов королевских семей: постоянная жизнь как на витрине и обязанность "соответствовать", держать уровень. Хихикать или вести себя "по детски" запрещалось в принципе. За лишний глупый вопрос могли выпороть. На людях обязаны поддерживать стандарт. Постоянное требование помнить "что о нас из-за тебя подумают".

А дома я была как рабыня, пахала вместо прислуги. 8 сотрясений мозга по вине "доброй мамочки". Били как собаку. Постоянная тяжёлая хроническая депрессия лет с десяти. Ни одного выходного для себя, все в стирке-глажке-готовке. Истерики от матери, если та видела меня рисующей. Требования быть взрослой, притом, что мать вела себя как дитятко.

Мать очень невыдержанная, психованная, она как кислота на льду: любви никакой, а чуть малейшее отклонение от стандарта - сразу взрыв. Очень не любила, если веселились без причины. "Смех без причины - признак дурачины" и "много смеёшься - значит, будешь много плакать". Даже над анекдотом можно было смеяться не дольше какого-то времени. У каждой радости должна была быть веская обоснованная причина. Вообще веселье, хорошее настроение вызывало у неё желание сорвать злость, стереть улыбку, ударить, унизить или опустить меня тут же, на месте. Что и делала как хотела. Приступ любого недовольства мог закончиться избиением. Ярость у неё как голод - пока не насытится, не отвалится. При этом вопли о том, как много она мне делала. Такое чувство, что она меня ненавидела за то, что я ребёнок, что зависела от неё, что обо мне надо было заботиться, что меня нельзя было закинуть на чердак как старую куклу.

Лет в 14 началось отвращение к её поведению, вспышкам, несдержанности, неприятному смеху. Когда она была с другими, то подхихикивала, а со мной сплошные насмешки и презрительная гримаса, словно наступила в дерьмо. Вся радость доставалась чужим - в ходе вечеринок и выпивки с друзьями. Иногда она могла изображать любящую мать на людях. Дома же превращалась в чужую и холодную.

Но мне уже 43 года, а матери 75. Сколько можно мучиться? Я не в состоянии крикнуть "шайбу" вместе с прочими на стадионе. Мне стыдно громко засмеяться. Если выражаю эмоции откровенно - потом скручивает от паники, стыда, начинается истерика и ненависть к себе. Надоело.