Выученная беспомощность как последствие травмы

Данная заметка - попытка осмысления личного опыта переживаний в процессе восстановления после травмы позвоночника (которая привела к инвалидности и передвижению в кресле-коляске), а также практики общения и работы с людьми, пережившими травму различного происхождения (физическую, психологическую).

Вследствие травмы неизбежно рано или поздно возникает выученная беспомощность. Одними из первых этот феномен исследовали и описали в 1976 году психологи Эллен Джейн Лангер и Джудит Роден. Они доказали, что выученная беспомощность возникает прежде всего в ситуации, когда человек перестает активно воздействовать на этот мир, свое окружение, когда он теряет возможность или желание осознанно, самостоятельно и ответственно делать выбор, принимать жизненные решения.

По своему опыту знаю, что выученная беспомощность приходит как наваждение, заметить и преодолеть ее сложно, поскольку социум неосознанно поддерживает её в человеке. Это происходит, по моему мнению, вследствие жалости, основанной на страхе при виде человека с последствием травмы (не путайте с жалостью, основанной на любви: в этом случае близкий не потакает слабостям, а помогает, где требуется, а где нет - фрустрирует пассивность).

Страх здесь имеет два основания:

1. Человек не знает, что происходит и как обращаться с человеком в кресле-коляске, к примеру. Каковы его реальные возможности, потребности. И тогда проще сделать за него и помочь, даже если не просят, максимально обезопасить травматика от этого мира и опыта.
2. Второе основание - это страх за себя. Когда видишь пострадавшего человека, невольно начинаешь «примерять» его образ на себя. Это пугает, иногда даже появляется чувство вины, мол, я такой здоровый, а ты нет. И тогда человек начинает зарабатывать себе "хорошую карму", создавая безоблачные условия для травматика.

С другой стороны, будучи травматиком, автоматически сам замыкаешься и перестаешь исследовать, экспериментировать, действовать не то что на максимум, а даже на оптимум своих возможностей. Конечно, ведь тем, кто не так обделен, проще что-то дается - и тогда лучше, чтобы он сделал, чем мне шевелиться самому.

В этом сквозит обида на мир и окружение, которая помогает в попытках избегать ответственности за собственные поражения. Всегда кажется проще наказывать этот мир за руины своих ожиданий, чем день за днем заботиться о своем дальнейшем движении, развитии и благополучии. Только в момент мести редко понимаешь, что она не избавляет от ответственности, зато создает еще больший фон напряжения вокруг тебя.

Привычка к пассивному ожиданию формируется, можно сказать, на животном уровне. Это наглядно показали эксперименты Мартина Селигмана с собаками.

Собак в клетках били разрядом тока. Пес из первой группы мог выключить подачу тока для себя и пса из второй группы, второй пес не имел такой возможности. Потом обе группы помещали в клетки, где зону тока можно легко покинуть, перепрыгнув небольшую перегородку. Первая группа с легкостью находила и преодолевала эту преграду. А вторая - нет, полагая, что от их действий и активности ничего не изменится.

Думаю, этот опыт похож на то, что происходит в семье после серьезной операции, перенесенной одним из ее членов. В случае перелома позвоночника человек длительно находится в постели и нуждается в уходе и помощи даже в элементарных нуждах. Часто ответственность за решение, выбор и многие действия по уходу берут на себя близкие, родственники.

Постепенно организм восстанавливается, а выученная беспомощность остается, в чем-то похожая на ту, что формировалась у второй группы собак. А у родственников, наоборот, появляется тревожная привычка делать все за человека. Сложной, но важной становится способность отпускать, делегировать.

Власть и свобода для чего-либо важного всегда тесно связанна с ответственностью. И если ты перестаешь делать то, что на самом деле можешь, то тут же теряешь власть над своей жизнью, авторитет в своем окружении и самоуважение, становишься все более беспомощным и зависимым. Основная реакция на это - злость. А способы обращения с ней различны.

Детский способ - это нагружать окружение долгами. При этом человек полон злостных претензий к окружению. Все должны выказывать какое-то особое отношение и расположение, ходить вокруг "плачущего дитя" на "цыпочках".

А когда нагружаешь людей больше, чем возвращаешь, берешь больше, чем даешь - как на это реагируют? Правильно, это чертовски бесит. И люди рано или поздно начинают ворчать и возмущаться, в лучшем случае открыто и аргументированно показывать свое несогласие, в худшем - косвенно.

Можно, конечно, пытаться это регулировать истериками. И, быть может, на это даже поведутся, но это всегда заход на второй круг. Потому что раздражение и напряжение в окружении будут только расти.

Часто люди в креслах-колясках вместо того, чтобы развивать в себе деликатность и дипломатичность становятся более наглыми в поведении, порой даже развязными. Бесконечно качают права, повсеместно пытаясь избежать ответственности.

Я не говорю здесь о тех, кто, опираясь на гражданскую позицию, отстаивает соблюдение юридических прав инвалидов, решение вопросов доступной среды, лечения, соц. реабилитации и т.д. Это активная и ответственная позиция. Я скорее о таких бытовых "наполеонах", которые регулярно устраивают истерики, терроризируя близких. Этим поведением они сами все больше вязнут в зависимых отношениях.

Подростковый способ обращения со злостью - демонстративный, аутоагрессивный. Видя сложность устройства этого мира, как непросто занять «место под солнцем», болезненно переживая зависимость от старших, подросток демонстративно напивается, принимает наркотики, безрассудно рискует (например, в различных экстремальных ситуациях).

Он направляет энергию, которая появляется в связи с несогласием с занимаемым положением, на самого себя в попытках "почувствовать жизнь" через ощущение себя на грани, доведение себя до пределов (например, алкогольной интоксикации).

На самом деле, это тоже всегда послание к миру, родителям, окружению, попытка продемонстрировать свою независимость и волю. Хотя зачастую такой способ делает человека ещё более зависимым, он теряет власть над своей жизнью, поскольку разгребают последствия его действий (алкогольного опьянения, травм, финансовых потерь и т.д.) родители и близкие. А тут, как говорится, кто платит, тот и музыку заказывает.

После травмы велик соблазн вести себя как подросток, демонстрируя всемогущество, пряча за ним свою беспомощность, растерянность и страх перед новыми задачами, боль утраты прошлых возможностей. Требуется достаточно много усилий, любви к своей жизни и уважения к окружению, чтобы зрело обращаться со своей злостью.

Люди с инвалидностью со злобным бессилием ведут себя, как подростки. Стоит хоть раз побывать в так называемой "спинальной Мекке" (городе-курорте Саки) и обратить внимание, как много людей в креслах-колясках алкоголизируются, истерят и конфликтуют. Это зрелище возмущает, вызывает много раздражения и отвращения.

Конечно, я не говорю о всех колясочниках в этом месте. Многие, напротив, достойны восхищения и стали для меня хорошим примером творческого приспособления, достойной жизни после травмы.

Каково же зрелое обращение со злостью?
Этот вариант предполагает продуктивный контакт со средой, рост и развитие личности. Если реакцией личности на формирующуюся выученную беспомощность является несогласие, протест и желание большей автономии, то разумней не пытаться контролировать мир истериками и детскими претензиями, а двигаться в сторону собственной самостоятельности.

Это требует достаточно много усилий даже в том, чтобы преодолеть адаптивный механизм замирания. Приходится лицом к лицу сталкиваться со своими ограничениями. Это болезненно. Но, как писала Лора Перлз: только признавая естественные ограничения, мы способны на развитие.

Активный и самостоятельный вариант требует каждодневной творческой работы - поиска возможностей. Не постоянных попыток наказать мир за то, что он в чем-то сильнее, а поиск и развитие своих сильных сторон, ответственного поведения и признания своих слабостей.

Это сложно, по-своему даже страшно. Приходится раз за разом сталкиваться с собственными "минами" – местами, где мы скорее склонны к самоуничтожению или войне с окружением, чем к обмену. Но, вместе с тем, это путь важных открытий, развития самоуважения и прочных связей с миром. Поскольку, если ты в чем-то становишься силен и тянешься к обмену с миром, а не находишься в состоянии постоянной конфронтации, то становишься востребованным.

Однажды я спросил коллегу, раздражают ли его мои ограничения в физических возможностях? То, что я прошу помогать преодолеть мне лестницу, закинуть кресло-коляску в машину и т.д. Он ответил, что неудобство, конечно есть, и оно раздражает. Но когда я достаточно активно и продуктивно вкладываюсь в дело, то это замечается намного меньше, а порой и вовсе становится незаметно.