Кто такие эпилептоиды. Часть 1

К психологу обратился мужчина 30 лет.

У него росла дочь, ей на тот момент было 2 года. Мужчина был очень серьезным и ответственным отцом (так он себя видел). К тому же он был современный и прогрессивный человек, получивший образование в Европе. И он точно знал, как надо подходить к воспитанию детей.

Если раньше в традиционных культурах со строгими нормами детям, а особенно девочкам, с раннего детства старались привить послушание и скромность, ограничивая им возможность шуметь и проказничать, причем при невысоком внимании к ним особенно отцов - то в современном, прогрессивном, европейском понимании сейчас детям позволено как можно больше свободы при участии в воспитании не только матери, но и обязательно отца.

Ответственный молодой папа с весельем и энтузиазмом начинал играть со своей дочерью (потому что считал, что так надо, так правильно делать), но уже через пять минут раздражался и злился от проказ и шума, создаваемого ребенком.

Он выходил из квартиры во двор, там курил, пытаясь себя успокоить. Заходил обратно, натягивал на себя улыбку и через 10-15 минут повторялось то же самое. Он опять выходил, курил и начинал раздражаться уже на самого себя за такое свое «неправильное» поведение.

Он ругал сам себя и приходил к выводу, что он нехороший отец.

К психологу он пришел с запросом убрать эту свою раздражительность во время игры со своей двухлетней дочерью.

Я вспоминаю здесь одну историю, которая случилась лет двадцать назад, когда я еще не работал психологом и ничего не знал о психотипах.

Один мой коллега пришел утром на работу в очень огорченном и подавленном состоянии. На вопрос "что случилось" он рассказал грустную историю. Оказывается, накануне вечером он, причем будучи абсолютно трезвым, в приступе гнева разбил дома чуть ли не половину мебели и телевизор.

На работе все знали его как спокойного и уравновешенного сотрудника. Этот мой коллега обладал таким же характером, как и выше описанный отец девочки. Он был серьезным, ответственным и надежным человеком. Четко и неукоснительно выполнял правила и требовал этого от других. Правда, он мало улыбался, если вообще улыбался, но в его работе это было не обязательно, так как работал он в ПСН (подразделение специального назначения).

Он переживал и никак не мог понять, как вообще смог такое натворить, что на него нашло, откуда такая неконтролируемая реакция? Тогда я не знал, что ему ответить. Я просто хлопнул его по плечу и сказал: «Ну, значит, теперь купишь себе новый телевизор».

А то с его экономным отношением к деньгам он бы, наверное, это еще долго не сделал.

Сейчас же я понимаю, что произошло.
Мой коллега отличался к тому же своей особой хозяйственностью (попрошу запомнить этот факт, это важно), он любил мастерить. У него дома все было в идеальном порядке, различные всевозможные полочки, шкафчики, ящички, сделанные и установленные собственноручно.

В общем, он терпеть не мог беспорядок. Но у него было два сына, 3 и 5 лет, которых он, конечно же, очень любил.

А дети любили играть. А как почти все дети в этом возрасте играют? Правильно, шумно и активно. Почти все мальчики в этом возрасте имеют гипертимные черты характера.

Так вот, когда мой коллега после приятных трудов по приколачиванию и установке различных полочек и дверок на шкафчики, которым он посвятил весь свой выходной день, с чувством удовлетворения решил вечером посмотреть этот самый телевизор, его дети затеяли игру «кто кого поймает». Сложно сказать, сколько они успели сломать полочек тогда, может, две, а может, три, мы уже не узнаем, так как все остальное в результате вспышки гнева поломал мой коллега сам.

Такой характер в модели семи радикалов называют эпилептоидным радикалом (в дальнейшем просто эпилептоид).

Его особенность заключается в любви к порядку (замечательное качество, правда?).
Но порядок ведь надо сначала создать, а потом еще и сохранять.
А для этого нужны силы, ну, или как принято сейчас говорить — энергия.

«Ведь сколько в мире хаоса, от несоблюдения субординации на службе и вовремя не выполненного задания подчиненных до не сложенного в корзину грязного белья и не в том направлении поставленной на коврик обуви в домашней прихожей».

Так вот, у эпилептоидов всегда появляется сила, когда они видят беспорядок (ну, конечно, на их взгляд беспорядок, и это очень важное замечание, которое нужно помнить - оно понадобится для решения проблемы высокой раздражительности и вспышек гнева у эпилептоида).

У них появляется такая, можно сказать, зудящая, не дающая покоя потребность навести порядок в этом беспорядке, которая проявляется в виде агрессивной деятельности, направленной либо на предметы, либо, что бывает даже чаще, на окружение, чтобы заставить их наводить этот порядок. Причем окружение чаще всего ближайшее, это семья или подчиненные на работе, так как в остальных случаях эпилептоид все-таки старается сдерживаться.

Но вот тут-то и кроется проблема.
Энергия по устранению беспорядка у эпилептоида напоминает постепенно сжимающуюся пружину. Каждый новое событие, несущее беспорядок, как бы сжимает эту пружину и увеличивает потенциальную энергию или, по-другому сказать, усиливает потребность в наведении порядка в обозримой для него вселенной.

Навести такой порядок не везде и не всегда возможно - в силу все же понимания неразумности такого поведения, при наличии непреодолимых препятствий в виде вышестоящего начальства или возможного ответного противодействия коллег и партнеров. И пружина чаще всего взрывается в тех местах, где ослабевает ее зажим рационального разума (соблюдения приличий). Причем может взорваться от очень и очень незначительных вещей. Например, от недосоленного супа на ужин или от грязных рук десятилетнего сына, схватившего со стола конфету перед обедом.

В общем, если сказать кратко, то беспорядок раздражает эпилептоида и для того, чтобы снять это раздражение, ему необходима разрядка, которая проявляется в виде вспышек гнева. Потом он успокаивается, даже может винить себя, что не сдержался, но потом пружина опять сжимается и опять происходит вспышка гнева.

Вот слова одной девушки, обратившейся к психологу с этой проблемой:

Меня как будто накрывает, и я ничего не помню потом, ни что говорила, ни что делала.