Когда люди приходят к врачу, они говорят о том, где болит. А уж доктор знает, что и по какой причине случилось, чем это лечить и какая теперь нужна диета.
В каком-то смысле для современного человека врач заполнил ту нишу, которую у наших предков занимали колдун и знахарь. Потому и робеем, и слушаемся, и верим слову, и регрессируем даже, давая себя отчитывать: «У-у-у… как у вас тут все запущено».
В обывательском сознании хороший доктор – строгий доктор. Да и сами медики не возражают против такого отношения. Авторитарность и некоторое высокомерие по отношению к пациентам – явление, в основе которого лежит вера в безусловный авторитет врача. Иначе бы не пошло в народ: «Резать к чертовой матери, не допуская перитонитов!» И ведь режут…
Врач – фигура родительская. Соответственно, и психолога мы поначалу воспринимаем в рамках этого архетипа. Ведь, когда человек страдает и ищет помощи, он уже по определению в детской позиции.
Приходя на терапию, клиент неосознанно настроен на родительско-детскую модель общения, где психологу отводится роль родителя.
Как уже было сказано выше, медики охотно встраиваются в эту модель и в каком-то смысле ее культивируют. Хорошо ведь, когда пациент слушается и дисциплинированно выполняет все предписания. Некоторый регресс тут даже на пользу.
Иное дело – психотерапия. Ведь в данном случае речь идет о введении клиента в права собственности на свою жизнь и судьбу.
Смею заметить, корневая проблема большинства пациентов – личностная незрелость. Перефразируя слова одного священника, можно сказать: «Взрослых пациентов не бывает». Задача терапевта – помочь клиенту запустить процесс формирования более осознанного и ответственного отношения к своим решениям. Однако авторитарный подход мало способствует становлению зрелости.
Фраза: «Когда ты, наконец, повзрослеешь?!» - еще никого не делала взрослым. Здесь так же, как в жизни – ребенок взрослеет, только когда родитель делегирует ему часть ответственности. Это непросто для обеих сторон.
Любой родитель знает, с каким сопротивлением приходится сталкиваться при попытке договориться с ребенком про новую зону ответственности, будь то уход за морской свинкой, приготовление уроков или поддержание порядка на своем столе. Каждая из этих позиций может стать основанием для затяжной борьбы, в которой ребенок выигрывает, как только ослабевает родительский контроль. Родителю остается либо включать тяжелую артиллерию: «Не уберешься, заберу планшет!», либо махнуть рукой и пустить все на самотек: «Да зарасти ты тут грязью!».
Наделение клиента ответственностью – задача, которую терапевт решает с первых минут общения. В частности, это работа с запросом.
Приходя на терапию и рассказывая о своих сложностях, клиент по умолчанию ожидает, что специалист поймет и скажет, что делать. Это объясняет формат запроса, с которым люди, далекие от психологии, впервые приходят на консультацию. Человек не знает, в чем причина его проблем и что ему нужно изменить в себе. У него просто болит, и он говорит об этом в расчете на то, что «специалист разберется».
Это, по сути, запрос-жалоба: «Меня никто не понимает… Мы постоянно ругаемся с родителями… Тоскую по своей собаке... Я запуталась в отношениях…».
Однако в терапии такая форма запроса считается некорректной, поскольку ответственность за решение как бы перекладывается на терапевта. И потому психолог «переводит стрелки» обратно на клиента: «Так в чем ваша проблема? Как себе мою помощь представляете? Чего хотите от меня лично? Куда хотите двигаться?». Это важная часть консультирования.
За редким исключением, клиент либо не очень понимает, что ему нужно, либо хочет того, что в принципе неосуществимо. Все такие запросы можно разбить на три категории:
Разумеется, все это нужно уточнять, прояснять, переформулировать… И здесь на помощь приходят вопросы и всякого рода «техники». Проблема в том, что начинающие терапевты часто придают расспросу преувеличенное значение и злоупотребляют им, как бы подменяя техниками общение.
Сами по себе вопросы ни плохи, ни хороши. Это всего лишь инструменты. Они достаточно подробно описаны в специальной литературе. В задачу этой статьи не входит их описание и разбор.
Но давайте спросим себя, не используем ли мы все наши техники и «штучки» для снятия собственной тревожности? Ведь так важно, чтобы клиент, не дай бог, не заподозрил нас в неуверенности. Вдруг он решит, что мы недостаточно компетентны? И вот мы напускаем на себя серьезность, оперируем специальной терминологией и, словно патроны, выстреливаем за вопросом вопрос, украдкой подглядывая в свои записи. Процесс этот порой напоминает игру в «горячую картошку».
- Скажите, как мне поступить?
- Это вы мне скажите, как вы можете поступить?
- Но мне все-таки важно ваше мнение…
- А ваше собственное мнение каково?
И так до бесконечности. Подчас даже у опытных специалистов первые две-три встречи почти целиком уходят на выколупывание из клиента всей «подноготной». Что же все-таки ему нужно? То, что это приходится делать, попутно сражаясь со все усиливающимся сопротивлением, – издержки «производства».
Издержки эти выливаются в то, что работа терапевта с клиентом напоминает общение следователя с подследственным, а вопросы – яркий свет лампы, направленный в лицо. Какая-то часть клиентов включается в игру и, желая понравиться терапевту, начинает искать «верные» ответы. Однако на пользу ли это им? И что делать с остальными, чье сопротивление только усиливается?
Скажите, мы правда думаем, что люди, обращаясь к нам, только и ждут, чтобы с ними поиграли в «угадайку»? Ведь нередки случаи, когда сопротивление клиента возрастает настолько, что он просто не в состоянии продолжать работу. Получается, вместо того, чтобы помогать устранять барьеры к росту и изменению, терапевт наращивает имеющиеся и создает новые.
Излишнее стремление добиться от клиента четко сформулированного запроса приводит к росту сопротивления. Разумеется, без сопротивления любой прогресс клиента невозможен. Однако с сопротивлением можно встречаться только при наличии прочного фундамента. Чтобы удержаться в контакте, нужны отношения, обладающие субъективной ценностью. На начальном этапе работы, если этих отношений нет, уцепиться клиенту просто не за что. И «мы теряем его»…
Если бы еще с таким трудом сформулированный запрос оставался неизменным… Только ведь спустя несколько встреч мы оба вдруг обнаружим, что цель-то совсем не там, куда шли! Так клиент, изначально желающий проработать проблему лишнего веса, в какой-то момент вдруг обнаруживает, что ненавидит себя и дело тут вовсе не в переедании. Лишний вес – лишь симптом, верхушка айсберга, в недрах которого можется скрываться все, что угодно, вплоть до сексуального насилия.…
Обращаясь за помощью, люди хотят совсем не советов, и уж точно не техник и упражнений. Людям нужны отношения. Смею предположить, что это главное, а подчас – единственное, что работает. Вне отношений есть только голый функционал. Известен эксперимент, когда новорожденных обезьянок вскармливала бутылочкой механическая «мама». Они вырастали эмоционально ущербными, плохо адаптивными, неспособными к социальному взаимодействию.
Терапия – это прежде всего воссоздание значимых отношений.
По сути, психолог – универсальный экран для проекций и переносов. Чтобы что-то важное начало происходить, нужно прежде увидеть своего значимого близкого в другом. Нужны время, свобода говорить и разрешение другому просто быть. И тогда появляются чувства, тогда начинается осмысленная работа. Но до этого, клиент должен поверить, допустить возможность чего-то большего, нежели «оплаченная услуга». Поэтому как терапевт прежде всего я формирую отношения. Сначала мы – люди, а уже потом все остальное.
Мой принцип – работать так, чтобы клиент этой «работы» не видел. Я просто говорю и слушаю. Мы беседуем. И это значительно лучше, нежели напускать на себя умный вид на фоне стены, увешанной дипломами и, изрекая глубокомысленные сентенции, предлагать выполнить очередное упражнение или тест.
Дипломы, степени, публикации – все это вещи по-своему небесполезные, но они, скорее, – фантик, а не конфета. И здесь не стоит опасаться потери «авторитета», размывания границ или профессиональной созависимости. При обращении к личной терапии и периодической супервизии эти проблемы сводятся к минимуму. А еще у работы с клиентом, разумеется, есть структура. Просто она неочевидна клиенту. Все же это работа.
Поэтому изначально фокус в терапии важно держать не на «границах» и «запросе», а на создании большей степени доверия. Вот несколько важных, на мой взгляд, моментов, которые помогают создавать между терапевтом и клиентом нечто большее, чем просто «рабочие отношения»:
Подведем итог сказанному.
Люди приходят за помощью в состоянии «я-дитя». Им свойственно наделять психолога родительскими функциями. Такая позиция вступает в противоречие с задачами терапии. В стремлении «развернуть» клиента к ответственности терапевт провоцирует высокий уровень сопротивления. Не справляясь с ним, клиент обесценивает терапию и разрывает контакт. Решением в данном случае является фокус на отношениях. Дом возводится на фундаменте.
+1000 баллов рейтинга
Эффективная реклама
Голосовые ответы
Видео-ответы
