Мамочка, ты меня раздавишь!

Когда человек испытывает хроническое напряжение в теле, то это не отдельный симптом - скорее, фоновый комплекс, из которого в любой момент может «выскочить» фигура эмоции, переживания, незавершенного действия или психосоматического симптома.

Само это напряжение трудно описать, оно похоже на застывшую морскую волну, на состояние, когда ждешь наказания, это не ужас, а предужас. 

В этом состоянии мышцы скованы и зажаты, явно не хватает свободы выбора, так же, как и воздуха. И реально как-то не очень вдыхается, а поэтому не очень выдыхается. Задерживается речь, задерживаются действия. Жизнь как будто не начинается.

Появление симптома можно предугадать по интенсивности переживаемого напряжения: чем интенсивнее напряжение, тем сильнее «накроет».

Само напряжение наводит образ перенатянутой мембраны. Если бы мембрана была в спокойном состоянии, то движение было бы возможно «вверх и вниз». Вверху есть аппарат образов, слов, которые связались бы с прорвавшимся сквозь эту мембрану элементом, и появилось бы слово, несущее в себе чувство и образ, например, ужас. И все понятно, об этом можно разговаривать и что-то делать.

А если тот же самый субстрат ужаса не поднимается над мембраной и не получает имя, то этот субстрат начинает двигаться и искать, к чему бы привязаться, и находит орган, готовый действовать, например, горло. В результате вместо слов – кашель (а ведь так много хотелось сказать).

Постараюсь пояснить сказанное клиническим примером.
На приеме женщина 30 лет, обратилась за помощью, предварительно попробовав терапию у женщины-терапевта, которая почему-то сравнила себя с тревожной мамой клиентки и стала оправдываться, что вызвало у клиентки вину и раздражение, как будто бы она действительно разговаривала с мамой. У нее появилось раздражение в горле, через несколько сессий першение превратилось в покашливание, клиентка решила, что заболела и на этом терапия закончилась. 

На сессии со мной женщина была напряжена, напряжение было заметно в области горла, плеч, рук, грудной клетки и ног. Постоянно покашливала. Рассказывая одну из своих историй, она упомянула ужас, который испытывала мама, и о котором она рассказывала дочери, когда ей было 11-12 лет. И ужас касался возможности придавить и умертвить дочь, если вдруг она будет спать с ней в одной кровати.

Клиентка вспомнила, что всегда испытывала напряжение, скованность, неподвижность, замирание дыхания, когда шла домой и готовилась к встрече с мамой. Из раннего периода детства вспомнила повторяющийся сон, сопровождающийся ужасом, в котором что-то тяжелое придавливает ее во сне и тем самым лишает возможности дышать, двигаться. В своих детских снах женщина пассивно лежит под этим грузом, не может ни вдохнуть воздух, ни выдохнуть его, дыхание замирало, как и тело.

Она тихо переживала ужас, и единственная мысль, которая бродила в голове, была о том, что сейчас она умрет. Со слов клиентки, отец часто рассказывал о том, как ее мать в полусне часто металась по кровати в поисках «раздавленного» ребенка. 

У нас обоих возникло предположение, что, возможно, в младенчестве было событие с придавливанием клиентки, которое ее мама вытеснила впоследствии. Событие оказалось травматичным для ребенка и матери и серьезно повлияло на психосоматический статус клиентки. А у матери вызвало сильнейший страх перед телесным контактом с дочерью, чего дочери очень сильно не хватало, и в результате чего женщина пришла к выводу, что ее не любят, что она не нужна.

Вспоминая все это, клиентка беспрерывно кашляла, прерывала речь на наиболее эмоциональных эпизодах, в которых она вспоминала маму.

В результате совместных размышлений мы решились на небольшой эксперимент, который заключался в следующем: улавливая момент нарастания напряжения в горле, шее и плечах перед возникновением ужаса и последующим кашлем, клиентке было предложено звать маму.

Сначала у нее получалось очень несмело и с трудом, потом все смелее и активнее. И после некоторой тренировки она могла сказать фразу: «мама, блин, ты меня задавишь». В первых попытках это говорилось виновато, с покашливанием, как будто извиняясь перед ее незримым присутствием.

Потом кашель заместился смехом, значительно уменьшился, напряжение ушло вместе с ужасом, а клиентка научилась использовать этот прием, с юмором относясь к своему недомоганию и к своим отношениям с интроецированным образом мамы.

Эту историю можно рассматривать как пример работы с психосоматическим симптомом. Помощь при психосоматических расстройствах требует колоссального терпения, терапевтически очень близких отношений и максимально близкого контакта, учета всех переносов и контрпереносов, гибкой позиции терапевта в выборе роли, на которую отыгрывается тот или иной психосоматический симптом. 

Очень важно уловить то слово, которое гуляет где-то в фоне, но никак не связано с темной субстанцией переживания. В нашем случае это был ужас матери, о котором вспомнила клиентка и ее отец ( когда мать искала раздавленную дочь).

Психосоматический симптом многослоен, на поверхности всегда клиническое проявление (кашель), за ним цепочка эмоций, чувств, слов, фраз, образов, «живущих» в травматическом переживании (ужас). Далее - само травматическое событие, вытесненное или стертое из памяти. В последнем случае событие реконструируется. 

Естественно, чем больше вытесненных или стертых зон в ткани психического, тем меньше возможности вербализовать травматическое переживание, тем обширнее зона алекситимии.