Никто не исключен

Расставание - это такая же неотъемлемая часть отношений, как и встреча.

Солнце закатывается за горизонт к вечеру и уступает место ночи. Родители с утра уходят на работу и оставляют ребенка одного дома. Возлюбленные не могут быть соединенными все время, не могут слиться и вынуждены расставаться, чтобы отпустить друг друга жить своей повседневной жизнью, ожидая новой встречи.

Но иногда расставание значит что-то большее. Так или иначе, каждому из нас в жизни приходится сталкиваться с тем, что расходятся пути с людьми, которые играли в жизни большую роль, много значили. Будь это разрыв между мужчиной и женщиной или же прекращение отношений между друзьями.

Мы бессильны заставить других нас любить, испытывать приязнь, уважение или тепло. И часто чувства меняются, близкие нам люди совершают какие-то казавшиеся для них немыслимыми поступки, которые вносят раздор или делают дальнейшее общение невозможным.

И случается так, что люди расстаются. Самое простое, что делает человек в такой ситуации - полностью рвет с прошлым. Запрещает себе думать о потерянном друге или любимом человеке, исключает его из своей жизни целиком и полностью. Не дает ему места в своей памяти, в своей духовной жизни до такой степени, что живет так, как будто этого потерянного близкого человека больше нет, как будто он умер, ушел из жизни в буквальном смысле.

Человек надеется таким образом сделать свою жизнь проще и легче. Что-то вроде: "С глаз долой и с сердца вон". На какое-то время это срабатывает, но психика наша устроена так, что запретный плод безусловно сладок. Тот, о ком нам думать ни при каких обстоятельствах нельзя, подспудно начинает занимать в наших мыслях все больше и больше места. Стараясь не думать, мы думаем все больше и больше.

И в конечном счете такая жесткая позиция в отношении своей памяти, своих былых чувств, своей личной истории может обернуться тягостным навязчивым состоянием. Частью наших эмоций мы всегда будем находиться где-то в прошлом, в чем-то незавершенном. Будем время от времени вести эти бесконечные внутренние диалоги, мешающие уснуть по ночам. И не сможем быть цельными в новых отношениях. Потому что, когда ты все больше и больше в прошлом, гораздо меньше тебя остается для настоящего.

В семейных расстановках есть один важный принцип. Принцип принадлежности. Смысл его сводится к тому, что в семейной, да и любой другой целостной системе, каждый отдельный ее участник хочет чувствовать свою сопричастность, принадлежность к этой системе. Это ощущение дает ему жизненную силу и ощущение защищенности.

Может быть, это не так остро ощущается где-нибудь в Индии, где даже если члена семейной системы исключили из нее (в буквальном смысле изгнали), всегда есть возможность выжить в теплом климате и покушать падающих в твои руки свежих бананов. :-)

А если представить, что тебя исключили из системы, скажем, под Красноярском? Становится уже гораздо более тревожно. И все мы несем на бессознательном уровне в себе эту память рода. Память в виде ощущения того, как плохо оказаться исключенным.

В расстановке часто основное положительное действие - дать исключенному свое место в родовой системе. Хотя бы на уровне расставленных в пространстве фигур. И тогда внутри человека, который на это смотрит, для которого эта расстановка делается, тоже происходит какое-то принятие. И ему становится лучше.

По сути, заголовок этой статьи - цитата из Берта Хеллингера. Когда мы отказываемся от радикальной позиции полностью исключать кого-либо или что-либо из нашей жизни, мы становимся более цельными, более сильными.

Мы можем не видеться с человеком, прервать с ним всякие контакты - люди иногда делают такие вещи, поступают с нами так, что такой выход оказывается единственным. Слишком уж много лжи и неискренности в отношениях у иных людей. Но, прерывая с ним формальную связь, мы все равно даем ему какое-то место в нашей душе. Как для кого-то, кто был важен, кто сыграл свою роль, кто просто был.

И тогда, принимая и этот опыт, который, возможно, завершился не совсем так, как мы хотели, оставив шлейф недосказанности, принимая и его с благодарностью, мы обретаем внутреннюю цельность. И освобождаемся от чего-то тягостного. И можем жить. И двигаться навстречу. И рисковать открыться кому-то или чему-то новому. Потому что это один из немногих действительно оправданных рисков.

Но иногда нам все равно важно чувствовать, что есть что-то большее, что может нас поддержать. Что-то большее, чем разумные доводы о том, что жизнь продолжается, что люди расстаются - и это нормально, что каждый может найти в себе силы продолжать строить свою новую жизнь, новое счастье.

Не хотелось бы это нечто большее описывать рационально. Лучше приведу полюбившуюся мне цитату из большого интервью Микки Рурка 2009 года:

Я понимаю собак гораздо лучше, чем людей. Когда отец Локи (чихуахуа Рурка) умер, я был вне себя, я был в отчаянии. Я позвонил Отцу Питеру в Нью-Йорк, и он сказал: «Всех, кого  ты любишь с такой силой, ты обязательно увидишь снова». И это было как раз то, что я хотел услышать.