В различного рода современной психологической и педагогической литературе часто используются термин "школьный невроз". Сам термин возник еще в 1960-е годы, и он означал особый невроз, который был вызван посещением школы и проявлялся в массе симптомов, среди которых доминирует нежелание идти в школу. Научного, то есть клинического, определения школьного невроза до настоящего времени не существует. Под этим термином понимается целый комплекс проблем современного учащегося. Наиболее распространённое определение "новой болезни" звучит так: несовместимость особенностей личности учащегося и школьной ситуации, мне это определение кажется неполным. Современные школьные неврозы не сильно отличаются от других неврозов, единственное отличие лишь в месте возникновения - это триада людей - ребенок, родители и педагоги. Этому неврозу около 50 лет и он почти не имеет клинического описания, скорее разрозненные сведения о симптомах и возможных причинах. Но есть в нем одно любопытное образование - дидактогения, то есть, болезнь, индуцированная школой, той системой отношений, которая сложилась в данной триаде. Фактически школьный невроз – это устойчивый дискомфорт, привычный стресс, связанный с отношением к школе, а ещё постоянная тревога, устойчивые страхи, тихая паника, ужас, который испытывает школьник. К самым частым признакам школьного невроза относят:
Отмечу, что это не диагноз, а скорее феноменологическое описание трудностей адаптации школьника, впоследствии приводящее к нервно-психическому расстройству. С этой триадой всегда было связано масса проблем в разные годы и эпохи, потому что это, прежде всего, люди с их потребностями и чаяниями. Родители, порою, вносят в развитие неврозов свой существенный вклад, особенно в последнее время, учитывая современное состояние образования, скорость жизни, уровень амбиций. Первый вопрос, который задаётся ребёнку, пришедшему из школы: "Какие оценки получил?", "Как в школе?" Но задумывался ли кто-нибудь, как чувствует себя их ребенок, ожидая каждый день именно этот вопрос, особенно если он фактически единственный и получил он в школе не бог весть что? И еще особенно, если за честным ответом об очередной неудаче обычно следует либо упрёк, либо многозначительные вздохи. В последнее время на слуху дети миллениума, их называют детьми ЯЯЯ, МиМиМи или поколением XYZ, они родились в эпоху конца 20 и начала 21 века, так уж получилось, что это время социально стало переломным для страны, в которой мы живем, существенно сдвинулись планки всех институтов жизни, в стране произошел резкий скачок во всех направлениях, что не могло не отразится на институтах семьи и образования.
Вслед за коллективистской моделью сформировалась новая и совершенно неясная для прежних поколений индивидуалистическая модель жизни и описания феноменов современной реальности. Это повлияло и на детей, теперь они воспринимаются как некий проект родителей, некая инвестиция, философия Self-Madе, многие мои коллеги называют это время – "разгулом человеческого нарциссизма", когда личные достижения становятся центром, подпитываемые новой современной культурой потребления. Дети и подростки очень поменялись, но остались детьми, они стали лишь более амбициозны, иногда это хорошо, нам есть чем гордиться, но если же этот контекст единственный – который подкрепляется родительской заботой и контролем – то всегда есть опасность создать перфекциониста, одинокого ребенка, заточенного лишь на успех. И тогда такой школьник, воспринимается лишь как продолжение родителей, их своеобразное нарциссическое расширение, любые промахи и успехи которого родители воспринимают, как личное оскорбление. В связи с этим закономерно формируется другой аспект, основанный уже на коммерциализации образования и формировании культуры заказчика в виде родителя и исполнителя в виде учителя - что в плохой успеваемости может быть виноват только учитель и школа.
В общем, у этой триады очень разносторонние отношения и богатая внутренняя жизнь, но самая важная часть этой триады, и она же и ее проблема – это ответственность, которая в современной культуре образования и социальной жизни стала практически неделимой среди этих участников, все дружно от нее стараются отказаться, раз от раза вступая в хорошую игру, которую Эрик Берн в своей книге "Игры, в которые играют люди" называл "Суд", а Карпман описал эти взаимоотношения в виде треугольника власти, где есть "спасатель", "жертва" и "преследователь", и каждый раз играя в эту игру, роли закономерно меняются, но суть всегда остается прежней. Что же касается ориентации только на успех, здесь всегда есть опасность перегнуть палку и создать условия для обрушения самооценки школьника, ведь настраивание только лишь на это, без реализма, создает условия как раз для невротических переживаний, когда это не обнаруживается, а экзамен "хорошо и отлично" не сдается. Здесь, мне кажется, нужно соблюдать, как и во всем остальном меру, очень много говорится об успехе и очень мало говориться о проигрыше, хотя основа взросления и любая педагогика основана на опыте, а какой же опыт без ошибок! Таким образом, мы видим лишь одну сторону медали, и очень тяжелые переживания учеников, загнанных в угол своих же достижений и амбиций.
Вернувшись к началу, мне кажется важным добавить, что мы все, порою, очень сильно боимся подростков. Их переживаний, их вопросов, их взросления, мы тяготеем к их инфантильности, пугаясь того, что они могут пропустить школу, и, не понимая, почему они так волнуются перед первым свиданием? При этом мы сильно торопим их, требуя взрослости в вопросах, где он они не разобрались. Когда мы находимся с ними рядом, всегда присутствует то странное ощущение неловкости, стыдливости и напряжения, то ли от того, что от них нет прикрытия, и они не пугаются задавать неудобные вопросы, то ли от того, что они протестуют против конъюнктуры и двойных стандартов, с жестокостью уничтожая власть в лице родителей. Это ощущение ни с чем не спутаешь, его хорошо поймут педагоги взрослеющих учеников и терапевты, работающие с подростками, а также масса специалистов так или иначе связанных с ними и их жизнью. Они пугают, они раздражают, они не позволяют стабильности существовать в любом виде, никогда не знаешь, что он скажет сегодня, как он сходит в школу, что у него вообще на уме. Нам остается иногда очень сильно тревожится, и от греха подальше еще больше контролировать их, а они закономерно бросаются в бой, ты злишься, вы ругаетесь, а потом ничего, и нужна огромная сила духа, вернее ее "слабость" (как нам кажется), чтоб признаться ему, что ты тоже человек, не одевая маску морализатора.
С ними тяжело, всегда присутствует ощущение, что тебя разоблачает, вот-вот и он скажет: "Так я и знал, ты ничего сам не знаешь, а меня учишь!". И ты будешь разрушен этим, разозлен и разочарован и так сложно будет удержаться от проявления своей силы, чтобы не задавить его и восстановить статус кво, но как только ты это делаешь - он отворачивается от тебя совсем. Но есть в этом родительском и учительском разочаровании еще один контекст - как только подросток видит это - он понимает, что он не один, с ним рядом такой же человек, который так же боится, обижается, злится и страдает. Выходит, взрослые всегда врут подросткам, скажете вы, я думаю, нет, они боятся и иногда привирают, чтоб не остаться наедине со своим бессилием, ведь проще прикрыться от него опытом, знаниями, камерами, психологами и школой. В итоге все, что нам, взрослым остается на границе контакта с подростками – это наша честность перед ним и самими собой, а это очень дорогого стоит. Если же мы не будет честны, он может остаться один, и перестанет чувствовать опору хоть в ком-то еще кроме себя, он будет неустойчив, лабилен, текуч, а если еще и гормоны бушуют в это время, то это превратиться в довольно печальную картину.
Введение же ЕГЭ в эту триаду породило массу вещей сопряженных с современной культурой и обществом, слухов, домыслов и фантазий, нашло отклики и критику среди самых разных кругов общественности. ЕГЭ сейчас воспринимается как некое мерило обучения, статистическое, количественное и формальное, оно как облегчило жизнь абитуриентам и унифицировало современное образование, так и, кажется, во многом обезличила школьную жизнь, скорее обеднило ее. Для многих родителей ЕГЭ, прежде всего, стал своеобразным тестом на родительскую профпригодность - "Мы проходим по баллам, а вы?". Для большинства важен именно результат, ведь от набранных баллов зависит и финансовая сторона дальнейшего обучения. Страшен не сам ЕГЭ, а то эхо, которое он вызвал в семьях подрастающего поколения, то эхо, которое он вызвал в школах, на брифингах учителей, в офисах на работе родителей, ведь если отбросить мишуру современной социальной паранойи и несмолкающих споров вокруг этого события – то мы с вами увидим обычный экзамен, просто сильно формализованный. А та тенденция, которая сформировалась за последнее время – лишь показатель той напряженности в отношениях с подростками и результат ее.
Представьте на минутку, как проходит современный экзамен - это же прямо спец-операция – камеры, досмотр, куча специалистов, наблюдатели, охрана, списки, педагоги, сколько ресурсов стянуто для одного простого экзамена, и сколько тревоги порождено всеми этими ресурсами у участников и тестируемых. Я очень хорошо представляю ощущения подростков в этот день, вернее их ощущения за два, а то и за три года до ЕГЭ, когда в некоторых школах вводится линия подготовки к экзаменам. Это ежедневное столкновение с идеей невероятной важности обычного для школы события, невероятной по подготовке постановки этого экзамена, тревоги родителей, которые и так запутаны хитросплетениями школьных программ, или просто утомлены и дистанцированы от детей, педагогами которые по разным причинам выступают невольными заложниками системы. Эта индукция тревоги сравнима по силе с массовым психозом, и мы получаем в сухом остатке жутко напряженных и испуганных родителей, подростков и педагогов. Фактически это и есть то, что является современным школьным неврозом – взаимная система индицирования тревогой, напряжением и страхом, с подключением всех органных систем, которая позже выливается в астено-невротическую симптоматику у самого слабого участника этой триады – у ребенка. Важный вопрос про ажиотаж вокруг ЕГЭ определяют также издержки его внедрения, у психологов есть такой тест: попросить шахматиста играть половину партии по шахматным правилам, а половину - по правилам игры в шашки, в связи с этим у большинства испытуемых проявляются симптомы классического невроза. Из этого следует вывод: нельзя менять правила во время игры, в частности этому способствует год от года меняющаяся процедура, недостаток информации для всех участников процесса и неоперативность Минобрнауки. ЕГЭ оброс мифами, причем самыми что ни на есть нелепыми, в которые подчас верят все, даже педагоги.
Раз мы говорим с вами о триаде участников, то стоит обратить внимание на то, что система ранней профилактики также должна касаться всех трех участников. Решение о введении в процедуру ЕГЭ участия психологов, мера вынужденная, хоть и хорошая, но все-таки в большей степени неэффективная, как мне кажется, в силу нагромождения и так формального процесса, который усиливает тревогу, а тут еще и психологи с помощью "напрашиваются". Не подумайте ничего плохого, и пусть мои коллеги простят мне подобные размышления, но они имеют право на существование, просто лишь потому, что в атмосфере тотальной формальности и стандартности, организационных и системных мероприятий о психологической помощи и поддержке не может быть и речи, это очень интимный процесс, который не терпит публичности и тем более стандартов и обязательности=принуждения участников процесса. И тогда система образования играет с психологами и участниками злую шутку, которую мы часто встречаем в системах МЧС, ФСБ, Мин. Обороны, ВС, Авиации, ЖД транспорта и так далее – психолог воспринимается не как лояльный помощник, а как продолжение системы, как некий враг, который там не для помощи, а скорее для контроля, оценщик и эксперт.
Конечно, это крайности, но опыт общения с коллегами и их сложности часто указывают именно на эти системные трудности. С другой стороны, история введения психолога (которой всего 1 год, я сужу по Дальнему Востоку) в экзаменационный процесс связана в большей степени с валом информационных сообщений в отношении суицидов из-за ЕГЭ, но в силу клинической специальности я не верю в суициды из-за экзаменов, мне кажется это очень бесчеловечным заявлением, поскольку простой экзамен не может вызвать такой серьезной психической реакции, скорее, он может участвовать как некий фактор в трагической цепи событий, приведших к суицидальной реакции. Это всегда очень печально и я не берусь так категорично судить о событиях, которых не знаю. Это скорее область детального исследования и понимания причин, ведь клиника суицида, тем более у подростков, не сильно отличается от взрослых - там всегда есть период перед попыткой, пресуицид, который обычно растянут во времени, вопрос иногда, и правда стоит в том (и на посмертной комплексной судебно-психолого-психиатрической экспертизе тоже), почему он не был замечен и что на самом деле произошло?
Для того, чтобы справиться со всеми этими факторами важно начать с малых шагов. Стоит обратить ваше внимание на то, что система ранней профилактики, это не что-то искусственное, вводимое только ради пресловутого экзамена, это скорее комплекс интегративной работы психологической и педагогической службы в целях профилактики школьных неврозов у учащихся во всех классах и возрастах, в том числе и в выпускном. Применимо же к выпускному классу и экзамену - можно также говорить о работе с каждым участником нашей любимой триады.
Первое что будет полезным, и что довольно часто делается в условиях современного экзамена - это точная и честная информация для всех участников событий, причем для каждого участника своя информация о методах и процедурах проведения экзамена, это очень хорошо купирует то самое невыносимое состояние тревоги у всех участников процесса. Педагоги в этом отношении, часто в выигрышном положении, учитывая их близость к системе образования, слабое же звено в этой цепи – это родители, поскольку, учитывая поколение – никто из них не сталкивался ни с чем подобным. Поэтому вторым шагом в системе несрочного вмешательства в жизнь школы, родителей и подростков на этапе предподготовки к ЕГЭ – становится проведение тематических собраний, посвященных единому государственному экзамену, где принимают участие педагоги и родители, также в этом собрании принимает участие и психолог в позиции независимого участника. В этом отношении очень полезна система школьных семейных конференций (Семейное групповое совещание), которая берет свое начало в Новозеландской системе восстановительного правосудия, но и с успехом применяется в различных областях школьной жизни.
Суть школьных семейных конференций базируется на том, что на определенном этапе работы с семьей педагог или психолог обращается с просьбой провести конференцию к классному руководителю, который должен собрать вместе всех заинтересованных людей, мобилизовать все ресурсы и провести конференцию. В семейном кругу без присутствия посторонних людей (классного руководителя, педагогов, психологов) участники обсуждают проблему и разрабатывают план ее решения с помощью собственных ресурсов. Таким образом, решение проблемы перестает зависеть от привычек и способностей работников образования, семья сама отвечает за решения собственных проблем, в этом и есть важный контекст передачи ответственности современной семье в триаде отношений. Исследования свидетельствуют, что люди могут очень хорошо определить свои проблемы и разработать соответствующий план. При таком подходе семье предоставляется возможность сформулировать собственные нужды в услугах и помощи школьных служб, это содействует их более ответственному отношению и увеличивает шансы того, что помощь для всех участников будет эффективной.
Сама школьная семейная конференция выглядит следующим образом:
Часть 1. Представление классным руководителем всех участников конференции, обсуждение сложившейся ситуации.
Часть 2. Выступление специалистов (психолога, педагогов), которые разъясняют семье всю необходимую информацию, посвященную ЕГЭ и предоставляют информацию о тех видах школьных служб помощи, которыми семья может воспользоваться для решения своей проблемной ситуации (это графики консультаций педагогов и психолога, графики работы групп помощи для родителей и подростков, информация о сроках и месте подачи заявления для участия в ЕГЭ и о выборе предметов, об этапах проведения ЕГЭ и расписании, а так же о порядке допуска к сдаче ЕГЭ в дополнительные сроки в июле месяце, о сдаче ГВЭ выпускниками с ограниченными возможностями здоровья при наличии таких детей).
Часть 3. Разработка плана каждой семьей. На это время специалисты удаляются из комнаты, семьи самостоятельно обсуждают ситуацию и принимают решение. Процесс может длиться до нескольких часов. Все это время специалисты ожидают в соседнем помещении.
Часть 4. Представление плана семьи специалистам – формы помощи, отдельные встречи, репетиторство, консультации отдельных специалистов, уточняются отдельные пункты на предмет их реалистичности и непричинения вреда третьим лицам.
Если в узком смысле, не применяя системы школьных семейных конференций, то для родителей всегда есть очень полезные формы сотрудничества и помощи, влияющие на их уровень знаний о ЕГЭ и тревоги, с ним связанной. Это формат круглого стола или тематического родительского собрания, посвященный работе с мифами и предрассудками про единый экзамен, получение адекватной реальности информации, возможностей и проработка уязвимых мест у родителей в отношении будущего. В этом полезнее участие психологов, и создание различных тренинговых программ, посвященных работе с данными темами (Очень хороший пример был в Хабаровском лицее, когда в рамках круглого стола, родителям было предложено пройти мини-ЕГЭ, для того, чтобы на реальном опыте испытать новшество и сформулировать для себя выводы относительно тревоги). Тематика же этих мероприятий должна преследовать следующие цели: обозначение распределения ответственности между родителями и школой, и формирование у родителей реалистичной картины ЕГЭ.
Очень важно, чтобы родительское собрание не превратилось во взаимное предъявление претензий, полноценная поддержка выпускников возможна только в том случае, если психологам, педагогам и родителям удается совместно выработать единую стратегию. Наиболее продуктивной позицией, обеспечивающей эмоционально комфортные для выпускника и родителей условия - является представление о равном распределении ответственности между родителями и учебным заведением и как результат этого – сотрудничество, важно, чтобы данная позиция декларировалась и предъявлялась школой как: "Мы вместе помогаем нашим детям подготовиться к экзамену". Необходимо, чтобы данное собрание, с одной стороны, позволило родителям получить информацию о содержании и структуре подготовки к экзамену, реализуемой в школе, а с другой – осмыслить свою долю ответственности в этом сложном процессе, поэтому рекомендуется привлечение различных узких специалистов, занятых подготовкой выпускников: завуча, психолога, учителей-предметников и т.д. Выбор тем родительской группы помощи (школьной семейной конференции, круглого стола, тематического родительского собрания – в зависимости от выбора формы сотрудничества школы и родителей) обширен, это – "Мифы и факты о ЕГЭ", "Процедура проведения ЕГЭ", "Нормативные документы в отношении ЕГЭ", "Психологические рекомендации о подготовке к экзаменам", "Взаимодействие семьи и школы в процедуре экзаменов".
Кроме тематики и лекционного материала, положительным моментом становится интерактивное включение родителей в систему подготовки с использованием различных методов - видеозаписей о процедуре ЕГЭ, ролевых игр имитирующих процедуру, мозгового штурма в отношении мифов, экзаменов и форм помощи выпускникам. Очень важно чтобы у родителей было достаточно времени, чтобы воспользоваться рекомендациями психологов и педагогов, и помочь подростку эффективно построить процесс подготовки к экзамену, поэтому оптимальным временем проведения такого собрания или группы будет сентябрь-октябрь-ноябрь, но желательно проведение нескольких подобных мероприятий в течение года с постепенным смещением акцентов в темах к логическому завершению.
Собственно на этих же принципах и будет основываться психологическая группа для выпускников, где также будет работа с мифами и стереотипами в отношении ЕГЭ, тренинговая работа по основам психогигиены, техникам совладания с тревогой, методикам стресс-менеждмента и тайм-менеджмента. Группа должна работать по принципам обычной психологической группы с ее правилами и нормами. В групповой работе, особенно на ранних ее стадиях, разубеждение подростка в уникальности его проблем является важным фактором, способным улучшить его состояние. После того как он выслушивает других членов группы и обнаруживает, что он не одинок в своих страданиях, он снова открывается для окружающего мира, спадает флер отчаяния и тревоги, он становится менее одиноким. При этом группа это всегда "мини-общество", где в безопасной атмосфере можно решать наболевшие вопросы и устанавливать отношения с другими людьми. Очень важно чтобы группа работала в течение полугода, встречаясь 1 раз в неделю по 1,5 часа с психологом, поскольку польза краткосрочного тренинга в этом отношении минимальна, скажу, не кривя душой, есть вещи, которые происходят лишь со временем, а класс далеко не всегда безопасное место, где можно вот так взять и открыться подростку.
При этом группа должна формироваться на добровольных началах по 10-15 человек, неприемлемо давление или принудительное посещение групп, поскольку это всегда форма помощи, не стоит ей злоупотреблять, когда дело касается мотивации ее ищущих. Именно поэтому важно ее позиционировать на собрании или на школьной семейной конференции как полезную помощь с возможностью выбора. Работа с подростками, будь то психологическая тренинговая группа или круглый стол, или собрание, или семинар, предусматривает следующие цели: формирование адекватного реалистичного мнения о ЕГЭ, борьбу с предрассудками, мифами и нереалистическими ожиданиями, знакомство с процедурой ЕГЭ, а также помощь в выработке стратегии подготовки и поведении на экзамене. Одними из зарекомендовавших себя методов работы с подростками, безусловно, являются психологические игры или элементы игротерапии – где в рамках тренинга, мозгового штурма, ролевой игры формируется реалистичная позиция, обучение навыкам совладания с тревогой, работа с познавательной и волевой позицией в отношении экзаменов.
Оглядываясь на рекомендации, вам будет удивительно обнаружить, что все эти вещи уже давно известны или придуманы, и это абсолютная правда, доказывающая еще раз, что ЕГЭ - лишь экзамен, и не нужно изобретать велосипед каждый раз сталкиваясь с ним, проще использовать уже имеющуюся систему помощи, интегрируя ее под потребности всех участников триады.
В отношении педагогов, мне кажется, есть масса всяких рекомендаций, посвященных различным аспектам применения экзамена, но среди всего этого информационного потока и формальных планов-отчетов очень быстро выпадает душа, а именно она и требуется в общении с подростками перед экзаменом, здесь сложно что-либо рекомендовать вообще, учитывая степень выгорания каждого в отдельности, но, зная практику отношений, очень часто приходится сталкиваться со своеобразным запугиванием учеников, данная "поддержка" всегда играет в обратную сторону. Тогда эти рекомендации, порою, просто бессмысленны, потому что данное поведение лишь симптом чего-то большего - выгорания, загруженности, бессилия, системности и выхолощенности, этот вопрос для каждого педагога индивидуально и индивидуальный способ у каждого с этим справляться. Чтобы избежать индукции тревоги среди родителей и подростков педагогам, как важному и главному звену триады желательно быть сдержанными, тактичными и нейтральными в суждениях, доверие между подростками и учителями часто убивает оценочность последних, важно избегать ее, проявляя такт, порою самым терапевтичным поведением педагога становится искренний интерес и сочувствие к ученикам, и это всегда вопрос профессиональной идентичности педагога. Среди же расхожих рекомендаций, стоит остановиться на помощи подростку поверить в себя, не зря такой мастодонт как Макаренко назвал это одним из самых действенных постулатов в педагогике – вера в хорошее в подростке, в его ресурс – способны творить невероятные вещи, равно как и обратный механизм – когда педагог теряет веру в веру.
В нашем психотерапевтическом сообществе есть очень хорошая форма соучастия и помощи специалистов, это интервизорские группы - этот термин уже несколько лет используется европейскими психотерапевтами для описания групповых сессий, в ходе которых они сами обсуждают, как работать в сложных ситуациях или с "трудными клиентами", в целом это пространство для общения, обмена опытом, профессиональной поддержки и роста. Среди педагогов эта система только-только начала работать, и хочется верить, что она возьмет на себя функцию сохранения профессиональной идентичности и профессионального здоровья. Стоит заметить, что важной частью в этой триаде становятся отношения между подростками и учителями, кому как не учителям становятся заметны проблемы у его учеников, важно это наблюдать, замечая изменение в самочувствии подростка, изменение в его поведении, быть тактичными в его описании и разговорах об этом с подростком и с его родителями, эти разговоры должны быть конфиденциальны, этичны и крайне безопасны, поэтому для них необходимо выделять время после занятий, и приглашая родителей к разговору - разделять разговор для каждого участника беседы, чтобы не было опасности скатится в претензии, обвинения или обесценивание вклада и работы друг друга. В этом отношении также стоит обратиться к модели школьной семейной конференции, только в индивидуальном ключе, тактично предлагая родителям и подростку варианты реагирования на сложившуюся ситуацию.
Но самое главное это, наверное то, в чем школа просто не может участвовать - это семья, там, где все родилось и все развивается, там, где есть выпускник и его родители, и там нет волшебных рекомендаций, или золотых советов, там надо просто быть с подростком, видеть его, принимать его таким, какой он есть, там нужна особая родительская работа и забота, этого бывает вполне достаточно чтобы справится со всеми трудностями, и ЕГЭ, бесспорно, не самая страшная трудность на пути взрослеющего подростка.
+1000 баллов рейтинга
Эффективная реклама
Голосовые ответы
Видео-ответы
