Как отличить мертвое от мертвого? Еще раз об утрате

Зачем нам горе?
Так не хочется его переживать…

Мы хотим, чтобы никто не умирал, чтобы все, что дорого нам и важно, всегда было с нами.
Однако утраты – это и неизбежная, и необходимая часть развития. Старое уходит, освобождая место новому. И, чтобы двигаться вперед, нужно учиться терять. Протискиваться через боль, разрывать прижившиеся ткани, кровоточить, освобождаясь. И жить, снова жить.

Человек с рождения приобретает опыт потерь, учится расставаться со своими частями. Новорожденный освобождается от плаценты, ему перерезают пуповину. То, что было частью его тела, отделяется, становится отжившим, мертвым.

Список потерь продолжается на анальной фазе развития, когда ребенок знакомится со своими фекалиями. Это сложное и волнующее парадоксальное событие. То, что находилось внутри, ощущалось как живая часть тебя, выходит наружу и оказывается мертвой материей – какашками.

Далее в дело вступают зубы – и дополняют картину. Они сначала растут – а потом выпадают, становятся ненужными… На их месте растут новые, лучше прежних. И тут возникает много вопросов.

• Это я? Это часть меня?
• Или это уже не я?
• От меня что-то отвалилось?
• Или я от чего-то освободился?
• Когда оно стало неживым? Внутри меня или когда из меня вышло?

Получая ответы на эти вопросы, ребенок учится различать внешнее и внутреннее, мертвое и живое, отжившее и необходимое. Учится сохранять ощущение собственной целостности, несмотря на неизбежные утраты и изменения.

Этот процесс травматичен в любом случае. И его ход, сама его возможность, зависит от того, чувствует ли ребенок себя живым и насколько. Ощущение себя, в том числе ощущение собственной жизни, не приходит от рождения. Его основу закладывает мать, ухаживая за младенцем. И как она на него смотрит, как с ним обращается – так он себя и чувствует. Если мать обращается с ним, как будто он очень хрупкий – ребенок таким себе и кажется: хрупким, непрочным, очень уязвимым. Если малыша таскают, как мешок с картошкой – он решает, что он мешок картошки… При определенном обращении он может почувствовать себя мертвым … или не почувствовать себя живым.

Если мать не смотрит на ребенка – он не может узнать, что существует на свете.
На тебя не смотрят – значит, тебя нет. И ребенок не знает, что он есть.

Отдельной темой является рождение ребенка от мертвого человека. Это может произойти, если реальный отец реально умер во время беременности матери. Так бывает. И вот женщина проецирует на новорожденного образ мертвого человека. Потому что проекция отца на ребенка у матери есть всегда. Фразу «Ты вылитый отец» слышали все. Реже или чаще, с теплом или ненавистью… в зависимости от отношений в родительской паре. Меняется эмоциональная окраска слов, но сама фраза, воспоминания о ней существуют практически у всех.

Как мы знаем из психоаналитической теории, женщина, не сумевшая пройти Эдипов комплекс, может бессознательно продолжать попытки соблазнить своего родителя, используя реального партнера как «вешалку» для воображаемого желанного образа. И тогда на уровне бессознательного она рожает ребенка именно от родителя, а не от мужа. И если этот человек на момент зачатия ребенка уже умер, то ребенок становится сыном или дочерью мертвого человека… и взгляд матери на него содержит соответствующую информацию.

Мать сама может чувствовать себя мертвой. Андре Грин описал это состояние как синдром мертвой матери. Если жизнь в женщине погашена депрессией, если любые движения (физические, эмоциональные, интеллектуальные) требуют от нее колоссальных усилий и далеко не всегда удаются – она чувствует себя неживой. Мама воспринимает младенца как часть себя очень и очень часто, ведь совсем недавно он был в утробе, внутри ее тела. И тогда она транслирует младенцу, что он мертвая часть мертвой же матери. И его задача – ожить самому и оживить ее… задача на всю жизнь.

Во всех этих обстоятельствах у ребенка не формируется переживание собственной живости, он не знает, жив он или мертв. И тогда отличать живое от мертвого, отжившего, внутри себя самого ему просто нечем. Не с чем сравнивать, невозможно увидеть разницу. И любая утрата переживается как распад. Точнее, как возможность распада. Если я признаю что-то утраченным – я распадусь на тысячу кусочков, аннигилируюсь, растворюсь в пространстве.

В обыденной жизни все это, безусловно, недоступно для осознания. Для этого нужна психотерапия или другие, не менее серьезные, причины для инсайтов. И вопрос «избавления себя от утрат» чаще всего решается психосоматически. Патологии тела иллюстрируют происходящее с психикой человека, который пытается тащить с собой весь груз собственной истории, всего себя от самого рождения. Запоры, отеки, мышечные спазмы, создающие «броню» по поверхности тела – это версия-лайт. Куда боле тяжелый вариант – это камни и новообразования. С их помощью тело пытается «окрасить» мертвое и подлежащее удалению.

Как же понять, умеешь ты терять или нет?
Есть ли опасность для здоровья и какая она?

По косвенным признакам.

• Если ты расстаешься, только хлопнув дверью или оставив записку – и после этого никогда не встречаешься с тем, кого (что) оставил,
• если ты не видишь разницы между прошлым и настоящим и воспоминания переживаются тобой, как реальные события,
• если, теряя что-то (кого-то), ты чаще всего чувствуешь освобождение, а не боль,
• если не видишь смысла ходить на кладбище к своим умершим – это звоночки.

И стоит вместе со специалистом разобраться, как обстоят у тебя дела с переживанием утраты.