Люди часто замечают, что все их любовные отношения развиваются по одной и той же схеме, что они постоянно наступают на одни и те же грабли.
В идеале было бы хорошо выйти из сценарной игры, как только она началась, когда вы только заметили, что в ваших отношениях что-то меняется и что-то начинает повторяться с удручающей последовательностью. Но такое редко случается, рефлексия и осознание обычно включаются только тогда, когда «житейские грабли» ударяют по лбу несколько раз.
Коварство сценарных игр в том, что их первые розыгрыши случаются еще в детстве, и в первый раз сюжет игры впечатывается в нашу душу как бы в форме детского импринтинга. Ребенок совсем не обязательно бывает сам втянут в это действо, ему может быть достаточно наблюдения за отношениями родителей.
В своей работе «По ту сторону удовольствия» Зигмунд Фрейд, рефлексируя опыт работы с поствоенными неврозами, отмечал, что многие люди, пережившие травмы, склонны вновь и вновь возвращаться в своих воспоминаниях к ситуации получения этих травм. Но первые «военные травмы» люди могут получать еще в глубоком детстве: скандалы родителей, крик и агрессия в адрес самого ребенка – все это может быть сопоставимо для неокрепшей психики с пребыванием в зоне «боевых действий».
Фрейд описывает историю с мальчиком, остро переживающтм «исчезновение мамы», которая по каким-то причинам была вынуждена часто отсутствовать дома. Чтобы справиться с этой травмой, мальчик придумал игру: он привязал к машинке веревку, забрасывал машинку под кровать, а потом вытаскивал ее обратно за веревочку. Ребенок не мог заставить маму вернуться, но у него была возможность проиграть возвращение «любимого им предмета» путем вытягивания машинки из-под кровати.
В этой игре, как и в большинстве многих игр, происходит замещение: роль исчезающей мамы начинает играть машинка. Но в отличие от реальной жизни, у мальчика в игре появляется возможность вернуть маму обратно.
Ребенку трудно помирить ругающихся родителей, а в игре Зайчик может помириться с Мишкой. Но для того, чтобы травма была преодолена, Мишка с Зайчиком сначала должны всерьез поругаться и даже поколотить друг друга. Затем они мирятся, обнимаются, и семейный мир восстанавливается.
Повзрослев и сами оказавшись в любовных отношениях, люди начинают разыгрывать эту детскую игру уже в реальности. Только роль «Мишки» они берут себе, а своего партнера принуждают занять роль «Зайчика». Влюбленный, заметив, что в их отношениях с партнером стало что-то не ладиться, может спровоцировать жуткий скандал просто ради того, чтобы была возможность обняться и помириться. Возвращение к воспоминанию о старом и проверенном еще в детстве способе примирения «враждующих сторон» может способствовать все тот же возрастной регресс, который мы описывали в предыдущих статьях.
В любовных отношениях детские сценарные игры разворачиваются уже не в форме игры в «зайчики – мишки» и не области детского воображения. Впадающие в возрастной регресс влюбленные бьются не на жизнь, а на смерть уже в реале. И их войне придает особую силу еще и то обстоятельство, что детские травмы могут быть в чем-то схожи, но обычно в них отмечаются и различия. Те игры, которые один партнер использовал в детстве для преодоления травмирующих ситуаций, могут существенно отличаться от способов преодоления своих травм у другого. Но так как каждый влюбленный пытается навязать партнеру именно свою игру, между ними может возникнуть что-то наподобие «войны сценарных игр».
Вернемся к истории Игоря и Маши.
Судя по всему, Маша решала проблему избавления от травм как раз тем методом, который мы называли «война между зайчиком и мишкой». Для снятия напряжения ей было нужно разыграть конфликт с Игорем, чтобы потом была возможность помириться и вернуться к той форме отношений, которая была ей дорога.
Игорь мог спасаться в детстве другой игрой. Он просто стремился сбежать из зоны конфликта. Поэтому их общая «парная игра» в итоге приобрела такой сюжет: Маша «спасла отношения» путем провоцирования скандала, но Игорь вместо того, чтобы поскандалить и затем помириться, норовил каким-то образом «сбежать»: либо в прямом смысле слова уходя на тусовки с друзьями, либо садился за компьютерную игру, либо, что называется, «уходил в себя».
Если мы взглянем на историю наших влюбленных, то можно заметить, что они достаточно хорошо помнили ситуации развода своих родителей, но тот период, когда между мамами и папами еще только начались ссоры и скандалы, был вытеснен из их сознания. Поэтому Игорь помнит, как мама истязала его своими морально-душевными разговорами, а Маша помнит «предательство дяди Юры», но не помнят тех дремучих времен, когда произошел первый сильный скандал между их родителями. Скорее всего, стресс от тех криков и проявления агрессии, которые когда-то шокировали и Игоря, и Машу, оказался вытесненным из сознания и забыт так же, как и те попытки преодоления этих травмирующих событий, которые и тот, и другой по-своему пытались для себя выработать.
Машина проблема в том, что любовная химия у нее может возникнуть только с молодым человеком, похожим на «рокового мужчину» ее детства – дядю Юру, который был мимикрировавшим в экстраверта человеком с потребностью к камерным и глубоким отношениям. Игорь был обычным экстравертом, да к тому же еще и «человеком действия», а не «человеком психики». Получилось, что Игорь как бы продублировал внешние черты экстравертности дяди Юры, не имея при этом ,как он, потребности в глубоких и избирательных контактах.
Таким образом, «предательство Игоря» заключалось в том, что его характер только внешне был похож характер другого человека. У них с Машиным дядей Юрой действительно было что-то общее: привычка дурачиться и придумывать смешные истории, но Машин «роковой мужчина» обладал потребностью в глубоких камерных отношениях, а Игорю нужны динамика и широкий круг друзей и подруг.
Получилось так, что в Машиной душе закрепился сюжет предательства, который она осознает, но на бессознательном уровне все также действует сюжет игры с разыгрыванием скандала, который должен завершиться примирением и хэппи-эндом. При этом она так и не заметила, что Игорь и ее дядя Юра похожи только внешне, склонность к дурачеству и выдумкам – это только внешние проявления их характеров, во всем остальном они абсолютно разные люди.
Но коварность любовной химии будет проявляться в том, что для Маши она может срабатывать в случае ее встречи с задорным, веселым и склонным на выдумки человеком, а мужчин с потребностью в камерных и глубоких отношениях она может просто не замечать.
В случае с Игорем в его душе срабатывает анти-сценарий: его мама была занудным и предельно правильным человеком, склонным к рациональной организации жизни и последовательности выборов и поступков. Как бы назло и в оппозицию маме Игорь искал себе в подруги веселую, эмоциональную и склонную к фантазиям девушку (то образ, который он увидел для себя в Маше).
Первые, разрушенные под воздействием сценарных игр, отношения обычно проходят так, что человек даже не замечает логики этой игры. Влюбленные могут не замечать, что любовная химия между ними возникла ошибочно: она просто вспыхнула, отреагировав на латентные поверхностные проявления характера избранника. Ошибка в выборе партнера так и остается не выявленной, так как проявление своей истинной сути возлюбленным воспринимается в качестве его предательства, а не проявления базовых черт его характера. Если он не соответствует тому образу, который я себе представляла, значит, он предатель. Это не я обманывалась, это он – лицемер, не желающий быть таким, каким я его себе представила.
Оправившись от разрыва отношений с Игорем, Маша через какое-то время снова нарвется на веселого и задорного молодого человека, любящего пофантазировать и помечтать, рассказывающего про себя забавные истории, из которых следует, что его жизнь была полна приключений. Маша снова не заметит, что в ее новом избраннике нет тех базовых черт характера, что были у ее «рокового мужчины», а веселость и склонность подурачиться могут быть просто защитными механизмами психики, а не проявления его глубинной сути.
Сюжет сценарной игры может являться попыткой ребенка сбежать в игру или фантазию от суровой семейной действительности или каких-то других травмирующих событий. Игра как бы спасает ребенка от стресса, снижает уровень напряженности в его психике, но она не способна изменить ход событий. Родители будут все так же ссориться, даже если замещающие их персонажи в игре ребенка найдут пути примирения. Сценарная игра – это своеобразный «магический ритуал», который не способен изменить мир, но способен помочь ребенку победить свой страх и преодолеть шок от того, что происходит.
Данная статья принадлежит к серии статей о феномене «возрастного регресса» в любовных отношениях, а также о механизме «сценарных игр», которые иногда случаются в любовных и семейных отношениях. Свозь все статьи проходит анализ отношений между Игорем и Машей, они являются примером проявления разных механизмов, которые порой срабатывают в любовных отношениях.
Вот список всех этих статей:
+1000 баллов рейтинга
Эффективная реклама
Голосовые ответы
Видео-ответы
