Что ждет за поворотом

- Больше всего меня сейчас выбивает из колеи абсолютная какая-то
неуверенность в себе, в собственном будущем. Это-то и деморализует
сейчас больше и острее всего, из-за всей этой ситуации я подавлен,
обескуражен - никто не может предсказать, что будет дальше, и я сам
в ужасе от того, что не знаю, что дальше ждет за поворотом.
- Говорите обо всем этом так, будто раньше знали...

Отто Кернберг, один из старейших и наиболее содержательных из ныне живущих авторитетных фигур психоанализа, будучи не так давно в столицах СНГ со своими семинарами, на одном из них рассказывал такую историю. Его друг, старший товарищ и коллега, будучи в еще более солидном возрасте, продолжал вести частную практику. Вся неделя расписанного приема пациентов, насыщенная плодотворная жизнь, светлый и острый разум. И вот после одного из плотных рабочих дней, в пятницу вечером он сел на скамейку на крыльце своего дома. Наверное, отдохнуть после насыщенного рабочего дня. Возможно, осмыслить какие-то случаи из работы, что-то обобщить, подытожить. А может, просто предаться свободным размышлениям. Сел на крыльце. И умер.

Сама эта история может быть прекрасным жизненным примером некоей завершенности и полноты жизненного цикла. Прекрасная смерть, заставшая человека "на посту", пришедшая в самом конце рабочей недели, наверняка с чувством удовлетворенности от сделанного и прожитого.

Но также эта история может быть и живым ответом на отчаянные вопросы человека из цитаты в эпиграфе. Сетующего на то, что наибольшие страдания ему приносит незнание, что будет дальше с некоей глобальной тревожной ситуацией и в связи с ней с его жизнью в будущем. Никто не знает, что будет с твоей жизнью через секунду - вот, будто сам собой, говорит ему этот пример.

Или человек, который приходит в фитнес-центр, встает на беговую дорожку и бежит кросс. Кросс, сутью своей имеющий стремление к сохранению здоровья, молодости, красоты, продлению жизни, привнесению в этот жизненный хаос со всеми его болезнями современного большого города некоей толики уверенности в собственной неуязвимости к хворям. Начинает он этот регулярный свой кросс бежать, внезапно чувствует себя как-то не так, сходит с дорожки. Присаживается на кресло тренажера рядом. И умирает. В "храме" здоровья, силы, молодости и красоты. За занятием, которое, как мы верим, как нас всех учат, спасает наши бренные тела от тлена. Но все равно умирает. Самим фактом своей такой смерти попирая все эти "гарантии".

Примеров таких жизненных масса.
Все они сталкивают нас с простой данностью.

Жизнь полна неопределенности.
Жизнь, быть может, на наибольшую долю процентную из этой самой неопределенности и состоит. И неопределенность - это просто одно из ее, жизни, незыблемых свойств. Вся экзистенциальная философия, а вместе с ней и экзистенциальная психология и психотерапия на признании неких неизменных данностей жизни и основаны. И, среди прочих, жизни присущи и неопределенность, и взаимосвязанность, и тревога.

И каждая из этих данностей для нас есть нечто, как идущий дождь или проясняющееся после дождя небо с выглянувшим солнцем. Как приходящая после зимы весна или после весны лето. Нечто неизменное, существующее и живущее вне зависимости от наших желаний и чувств. Нечто, что просто есть.

Неопределенность, когда мы не знаем, что принесет новый поворот судьбы ни через секунду, ни через годы. Можем только что-то планировать, готовиться, надеяться, но не иметь твердых гарантий.

Взаимосвязанность, когда мы можем ощущать сами себя сколько угодно автономными, самостоятельными, цельными и целостными и даже самодостаточными. Но все мы неразрывно связаны друг с другом. И во времена тяжелых потрясений мы эту связь особенно остро начинаем ощущать - родители связаны с детьми, врачи связаны с пациентами, продавцы с покупателями, начальники с подчиненными. Связаны неразрывно и влияем друг на друга бесчисленными множеством сочетаний способов.

И тревога как базовая данность жизни. Не тревожность как некий мучительный симптом, чаще свидетельствующий о замкнутости и закрытости только лишь в себе, зацикленности только на себе и внутри себя - закрыл/не закрыл, выключил/не выключил, получится/не получится, нравлюсь/не нравлюсь, смогу/не смогу, пронесет/не пронесет. Не погруженность во все это бытие в духе стихотворного у Владимира Леви "...приходят записные вундеркинды облаять власть, проблемки обсудить, излиться всласть, решился хоть один бы себя родить - все в жизни повернулось бы иначе". А тревога как неотъемлемая часть бытия в неопределенности жизни, любого ее момента.

Когда не знаешь, что сказать незнакомцу или незнакомке, но принимаешь это как данность и решаешься говорить, а потом оказывается, что шагнул навстречу своей судьбе и будущему.
Когда не знаешь, как ответить ребенку на по-детски простой, но важный вопрос, что там написано про это в правильных книжках, но прислушиваешься к себе и решаешь, что было бы ценно услышать тебе самому, и отвечаешь, и получается хорошо.
Когда не знаешь, как быть в водовороте скоро меняющихся событий, но изобретаешь, пробуя, какой-то свой способ, и жизнь в результате продолжается.

Человек из примера в эпиграфе жалуется на потерю уверенности в себе. Но зачастую понятия транслируемой обществу морали настолько перепутаны, что под уверенностью имеется в виду самая обычная наглость. Самозацикленность, неумение терпеть и быть терпимым. Привычка жить с ощущением, что все мои желания или даже "хотелки" должны сбываться. Прямо здесь и сейчас. Дайте мне! Верните все, как было! Положи, откуда взял! "Я", "мое"... Может, во всей катастрофичности окружающей ситуации и есть какой-то смысл - лишиться этой наглости и самонадеянности.

Страдания в тревожности всегда больше всего именно от мучительного ощущения потери контроля. Но в действительности мы не теряем совершенно никакого контроля. Мы теряем иллюзию контроля.

Мы не страдаем от незнания, что ждет за поворотом.
У нас никогда этого знания и не было.

Мы верили, что оно было.
Были в этом твердо убеждены, как в чем-то само собой разумеющемся.

Мы никогда не знали, что нам готовит будущее,
но только всегда думали, что знали.

Мы всегда жили с этой неопределенностью, просто сейчас столкнулись с ней особенно ясно и отчетливо. И страшно нам ровно в той мере, в которой мы с ней не соглашаемся и не готовы примириться.

Вот, буквально, закрыть глаза, дышать, чувствовать себя и свою хрупкость и уязвимость как что-то совершенно естественное и человеческое. Почувствовать, ощутить всем своим существом эту неопределенность и смириться с ней как с неизменной данностью. Смириться со своим незнанием будущего и отказаться от борьбы с этим незнанием и неопределенностью.

В эпическом кинополотне "Древо жизни" есть один маленький, но очень жизненный эпизод. Через реку вброд бежит маленький испуганный динозаврик. Явно видно, что бежит, спасаясь от кого-то гораздо более жуткого и угрожающего. Мечется несколько мгновений, не зная, что сделать, а потом просто падает между речных камней, притворяясь мертвым. И тут же в кадре появляется гораздо большего порядка и размера хищник. Обнюхивает, обходит все вокруг, в одном моменте буквально наступая на нашего маленького динозаврика. Наклоняется к нему, то ли видя его и проверяя наощупь, жив ли он. То ли хищник незрячий и реагирует только на движение.

Но то, что происходит дальше - он просто разворачивается и бежит вперед на ту сторону реки. То ли не заметив динозаврика, то ли приняв его за мертвого. Само олицетворение опасности и суровости жизни. Что тогда, что сейчас. Но помогает именно в этой сцене не борьба и не бегство. А что-то третье. Очень похожее на принятие, примирение с реальностью и доверие моменту.

И может даже доверие чему-то большему, непостижимому. Религиозным истинно людям зачастую эту неопределенность жизни принимать и смиряться проще. Как говорят - в окопах атеистов нет. Недавно попался на глаза один ответ представителя духовенства на письмо отчаяния: