О чрезмерной опеке

Хотим мы этого или не хотим, но чаще всего, исполняя роль родителя, мы копируем своих собственных родителей. Если вы осознаете, что, предположим, в детстве, мама или папа с кровью и потом добиваясь от вас выполнения задания: собрать свои игрушки, помыть за собой посуду, сложить портфель заранее, постирать носки, купить хлеба и молока, - старались не зря, и это принесло вам пользу во взрослой жизни, то и вы будете того же добиваться от своего чада. Потому что уже отошли в небытие ваши обиды, ощущение полной беспомощности и страха перед неминуемым наказанием в случае «забывчивости». Родители, стремящиеся вырастить некое совершенство, да еще и в абсолютной гарантированной безопасности, страдают, прежде всего, сами. Они постоянно озабочены: как без меня поел, не забыл ли выключить воду, хорошо ли прочитал доклад по географии, не связался ли с дурной компанией. Но это еще цветочки. У особо тревожных родителей катастрофическое мышление работает на всю катушку: маньяки оккупировали наш район, грабители ждут у подъезда, в бассейне полно страшной заразы, у единственного друга сына какие-то глаза наркоманские. Дети имеют и так достаточно много страхов, и у каждого возраста они имеют свою специфику, а тут еще и родители «награждают» их в довесок своими. И ведь не секрет, что страхи имеют подлую способность реализовываться. А мама вместо изменения своих убеждений и поведения, вместо работы над своими страхами с торжеством провидицы заявляет: «Я же говорила!» 

Бывает обратное, что страдания от нелюбви и равнодушия, пережитые в детстве, так тяжелы, что ребенок дает себе слово: «Когда у меня будут дети, я никогда не буду их ругать. Я буду их любить, целовать буду всегда и рассказывать сказки на ночь». И вот появляются дети, и женщина со смятением обнаруживает, что ее отношение к дочери точно такое же, как ее мать относилась к ней.

Вспоминаю свои педагогические потуги относительно  семилетнего сына, который после школы шел на прогулку и, заигравшись где-нибудь, забывал прийти домой, помыть руки, покушать, переодеться, а потом только идти погулять. При этом требовалось от него «самое тяжелое» – написать записку, где он будет находиться. Я приходила через 2-3 часа после него и не находила дома ни портфеля, ни сына. Потом бежала рысью в школу, потом вокруг школы, потом вокруг дома. Алгоритм прихода со школы учили 2 недели, но писать записки сын «забывал», наверное, считал это дополнительным наказанием к школьной писанине. Но моя настойчивость вкупе с лестью о его способностях (почерк у него был, действительно, красивый) возымели свои действия! Как-то, придя с мужем домой, увидели на столе записку. Я, разуваясь, не уставала нахваливать себя и мужа за плодотворную работу по воспитанию у сына ответственности. Записку до сих пор храню «Мам, я ушел».

Все дело в том, что родители часто непоследовательны и противоречивы в своих требованиях, не всегда помнят, что просили вчера и нагружают детей таким потоком информации, что ребенок не помнит, о чем его просили или помнит только часть просьбы. Мой сын, видимо, запомнил одно: «Я домой звонила в 13, потом в 13.10, потом в 13.30 ……., а тебя НЕ БЫЛО ДОМА».

Дети очень разумны.

Мать готовит маленького Рому к вечеринке. Закончив расчесывать ему волосы, она поправила воротник и сказала: — Ну, иди, сынок. Повеселись там... и веди себя хорошо!

— Да ну, мам, — ответил Рома. — Ты сейчас решай, что мне делать! 

Вы поняли смысл? Мать говорит:

— Повеселись там... и веди себя хорошо!

А ребенок гениально отвечает:

— Ты сейчас решай, что мне делать! Если я буду веселиться, то не смогу хорошо себя вести.

Мальчик очень хорошо видит противоречие, а его мать — нет.

Воспитывая своего малыша в раннем детстве, у счастливой мамы отношение к «нельзя» довольно простое, прагматичное, согласующееся с ней и миром вокруг. Несчастливые матери, из-за собственной неудовлетворенности, могут перебарщивать с нежной заботой о ребенке, и иногда они говорят “нельзя” только потому, что нервничают, но тут уж ничего не поделать. У большинства малышей огромное доверие к маме и, главное, чтобы расширялся мир, который одобряет мама. Пусть будет больше невысказанных «да».

Так вот, ребенок растет, все больше и больше проявляется его воля, он требует желаемого и наталкивается на сопротивление взрослых. Ребенок-индивид набрасывается на любую новую возможность свободного выражения и импульсивного действия.

Родители продолжают быть наготове с дисциплинарными рамками, каменными стенами и железными прутьями, но поскольку они знают, что представляет собой каждый ребенок, и поскольку они заинтересованы в эволюции детей как личностей, они приветствуют вызывающее поведение. Это наиболее оптимальная позиция заботливых родителей.

Понятно, что здесь главной идеей сверх заботы любящих родителей является обеспечение безопасности для детей. И дети постоянно подвергают взрослых такой своеобразной проверке, чтобы убедиться, что мама и папа настороже, бдительность их все еще сильна. Затем они сами научаются обеспечивать свою безопасность. Самый провокационный подростковый возраст, доставляющий столько тревог родителям, тоже имеет свои вполне объяснимые закономерности поведения. Подростку как будто нравится с вами играть «в Гудини». Вы ему «нет, нельзя», а он опять вскрывает замки и вырывается наружу. Но где-то там, на обочине его сознания есть уверенность о том, что ты не безразличен своим близким. Вспомните, пожалуйста, какие пугающие новые чувства накрывают человека в этом возрасте. А если «не пущать», то подросток сворачивается калачиком в своей берлоге, слушает тоскливую музыку и ощущает тщетность своего существования.

Хороший пример

Один мулла хотел уберечь свою дочь от всех опасностей жизни. Когда пришло время и, кра­сота ее расцвела как цветок, он отвел дочь в сторону, чтобы рассказать ей, как много в жизни встречается   подлости   и   коварства.   «Дорогая дочь, подумай о том, что я тебе сейчас скажу. Все мужчины хотят только одного. Они хитры, коварны и расставляют ловушки, где только могут. Ты даже не заметишь, как погрязнешь в болоте их вожделений. Я хочу показать тебе путь, ведущий к несчастью. Сначала мужчина восторгается твоими достоинствами и восхища­ется тобой. Потом он приглашает тебя прогу­ляться с ним. Потом вы проходите мимо его до­ма, и он говорит тебе, что хочет только зайти за своим пальто. Он спрашивает тебя, не захочешь ли ты зайти вместе с ним в его квартиру. Там он приглашает тебя сесть и предлагает выпить чаю. Вы вместе слушаете музыку, проходит ка­кое-то время, и он вдруг бросается на тебя. Ты опозорена, мы все опозорены, твоя мать и я. И вся наша семья опозорена, а наше доброе имя опорочено навсегда». Дочь приняла близко к сердцу слова отца. И вот однажды, гордо улыба­ясь, она подошла к отцу и сказала: «Отец, ты, наверное, пророк? Откуда ты знал, как все про­изойдет? Все было точно так, как ты рассказы­вал. Сначала он восхищался моей красотой. По­том он пригласил меня погулять. Как бы слу­чайно мы проходили мимо его дома. Тогда не­счастный влюбленный заметил, что забыл свое пальто, и, чтобы не оставлять меня одну, попро­сил зайти вместе с ним в его квартиру. Как того требуют правила вежливости, он предложил мне выпить чаю и скрасил время чудесной му­зыкой. Тут я вспомнила твои слова и уже точно знала, что меня ожидает, но ты увидишь, что я достойна того, чтобы быть твоей дочерью. Когда я почувствовала, что мгновение это приближается, я бросилась на него и обесчестила его, его родителей, его семью и его доброе имя!»

Здоровым детям необходимы люди, продолжающие распоряжаться, но требование дисциплины должно исходить от лиц, которых можно любить и ненавидеть, которым можно бросить вызов или сдаться; от механических распоряжений нет никакой пользы, так же, как страх не является хорошим мотивом для согласия. Только живые взаимоотношения между личностями создают необходимое пространство для истинного роста. Настоящий рост прямо приводит ребенка и подростка к взрослому чувству ответственности, особенно ответственности за безопасность маленьких детей следующего поколения.

Используемая литература:

Винникотт. Д.В.  Разговор с родителями.
Пезешкян Н. Торговец и попугай.
Ошо. О детях.