Улучшить до невозможного

В книге Джона Фаулза «Аристос» есть статья под названием «Немо» (буквально с английского - «no homo»), в которой он описывает состояние «нечеловечности».

В моём понимании «Немо» близко к теневой самости, являющейся контейнером для всего, что люди не хотят принимать в себе, видеть, слышать, что вытесняется более или менее глубоко и что в реальности всегда присутствует в том или ином объеме, но не осознается.

Как пример: одна знаменитая певица во время интервью оговорилась, что ее никто не любит (при этом имея целую армию поклонников и любовников), и по-настоящему любовь она чувствует только в контакте со зрительным залом, когда она - в свете софитов, а зрители - в темноте.

По-видимому, речь идет о том, что она не способна любить, т. е. в какой-то степени идеализировать живого человека, который находится рядом с ней. Зато она идеализирует зал, наполненный зрителями.

Постольку ее переполняет восторг зрителей (восторгающихся ею, что дает ей возможность восторгаться собой), то в результате она как будто отделена от реальности своими защитами - идеализацией, обесцениванием, эготизмом - и как будто находится внутри пузыря, который можно было бы назвать «цельно-нарциссическим».

Контакт с залом переполняет чувствами. Она любит зрителей, потому что зрители любят ее. Perfect – действие завершилось! Из этой ловушки сложно выйти. Потому что то, что внутри, переживается как «недостаточное», «маленькое», «ненужное», «отвергнутое», ждущее принятия, признания, любви такой, которой в реальности нет (Это ёё «Немо»).

Невозможно одному человеку любить другого как целый зрительный зал - для этого нужно, чтобы в одном человеке уместилась эмоциональная энергетика этого зала.

Где и с кем эта женщина настоящая? Может ли она вообще быть с кем-то подлинной? Вопросы, конечно, риторические, потому что ответ очевиден – не может ни с кем.

Второй пример: фильм Стенли Кубрика «Цельнометаллическая оболочка», где на американской базе подготовки новобранцев корпуса морской пехоты организована жесточайшая, бесчеловечная система тренировки, превращающая домашних мальчишек в натасканных хладнокровных убийц.

В их голове закрепляется единственная мысль: «Если война – это ад, то где еще убивать?». «Немо» этих солдат – в отказе: оставаться человечными, иметь свободный выбор, быть в близких отношениях.

Их хладнокровие ничто иное, как внутрипсихическая анестезия, где их Я с его страхами, привязанностями, ценностями (в том числе жалостью, сочувствием, переживаниями) вытравлены, и остается одна потребность – выживать убивая, превратившись в бездушную «цельнометаллическую оболочку».

Два разных примера, в обоих случаях про нарциссизм, про отношение к себе: когда я большой и мир большой - когда я большой, а мир маленький.

• Или я идеализирую мир и ловлю его флюиды любви и становлюсь большим в результате собственной идеализации.
• Или я обесцениваю мир и превращаю его в ад войны, а себя возвеличиваю - тогда, находясь в этом аду, я получаю право убивать.

«Немо» появляется во всех случаях, когда человек не может быть собой, когда ему запрещают реализовать свои потребности, желания, действия, «пичкают» тем, что ему совсем не надо, ведут туда, куда он совсем не хочет, «вытравляют» то, что считают для него вредным. Естественно, все эти действия совершаются исключительно из благих пожеланий – «улучшить» качества самого человека.

К чему приводит нежелание и отказ быть собой, непонимание себя в привычной для нас реальности?

Человек нацелен на успех, который сам по себе может стать сверхценностью (успех ради успеха, деньги ради денег, отношения ради отношений). Без контакта с собой ему приходится заполнять пустоту неосознанных потребностей и желаний: работой, привязанностью к ролевым статусам, чужими желаниями, конвенциальными ценностями, принадлежностью к более или менее крупным трудовым системам, в которых человека используют как функциональную единицу, о чем он может не подозревать.

Система предполагает жесткую регламентацию ролевых границ и строгую иерархию.
Если выполняются все требования, и человек вписан в роли и регламенты - пока существует система, он может чувствовать себя нужным, реализованным, живым, удовлетворенным, иметь достаточную самооценку внутри трудовых отношений.

Дома среди близких людей возникают серьезные трудности в установлении близких отношений, и человек может оставаться «начальником», «обделенным» рабочим, врачом, психотерапевтом, учителем. Речь идет о работоголизме, и тогда «Немо» работоголика помогает не обращать внимание на усталость, неудовлетворенность работой, желание ее сменить. Человек находится внутри внешних оценок и не имеет ресурсов выйти за пределы своей «цельно-работоголической» оболочки.

Бывает, что работоголиком становится нарцисс. И тогда проблемы в семье выходят за рамки ролевых, потому что нарциссом он остается всегда. На работе много людей, которых надо очаровывать, а дома всего лишь семья, уже очарованная в прошлом и разочарованная в настоящем и наполовину или полностью обесцененная нарциссом.

При этом нарцисс сам, в силу своей вытесненной «Немо» части, больше других нуждается в принятии и любви, что делает его крайне уязвимым, заставляя постоянно прятать внутреннее, скрывать уязвимость. В силу этого он создает «цельно-нарциссическую» оболочку, производящую видимость благодушия, доброты, любви к людям, скромности, лояльности, обаяния, не испытывая при этом никаких чувств, кроме зависти, обиды и гнева.

Работоголиком может быть и потенциально депрессивный человек, который также компенсирует внутреннюю пустоту смыслом, связанным с работой. И дополнением к сказанному выше, работа и выход в коллектив могут компенсировать депрессивное расстройство, особенно если работа увлекает, затягивает, оплачивается, дает надежду.

Но, с другой стороны, работа заставляет стремиться делать больше, дольше, лучше, и ни в коем случае не останавливаться, иначе «оболочка» успешного, востребованного, нужного, деятельного человека рассыплется, и он снова окажется «никто», «нигде», в пустом бессмысленном мире. Депрессивный человек отличается от работоголика тем, что ему неоткуда черпать интенцию, силу для того, чтобы перенести себя из «небытия» в «бытиё».

Может сложиться иллюзия, что вокруг нас ходят не люди, а оболочки. На самом деле, конечно, это не так. Я специально решился на утрирование некоторых метафор для того, чтобы выразить свою боль и озабоченность тем, как легко в эту оболочку забраться, так и не поняв, кто ты есть на самом деле.

Меня ужасает картинка, когда семья состоит из оболочек мужа и жены, и на свет появляются дети, которые рано или поздно приобретают свои оболочки. И это про то, что из жизни исчезает подлинность, сакральный смысл, а на их место приходят «химеры» и «симулякры».