Что еще не делают французские дети (о книге Друкерман)

Были у нас недавно в гостях знакомые, у них двое детей — 2 года 10 месяцев и 6 месяцев, оба родителя в два голоса говорили о том, как их потрясла и как перевернула их сознание книга о воспитании детей «Французские дети не плюются едой».

Решила я на нее взглянуть.
Взглянула, прочитала.
Книга произвела на меня впечатления винегрета из проблем, связанных с идентичностью самого автора и в роли женщины, и в роли матери, отягощающихся необходимостью адаптации в другой культурной среде, связанных с этим сильных тревог и разных надерганных кусков знаний, мало интегрированных между собой.

Уж не говоря о том, что смысл слов действительно известной французской психоаналитессы Фразцуазы Дольто иногда просто искажены. Например, когда приводятся слова Дольто о том, что с детьми надо разговаривать так, как будто они все понимают - и тут же это приводится для доказательства того, что и относиться надо к детям так, как будто они имеют те же психические ресурсы и возможности, что и взрослый. Мне кажется, тут надо расшифровывать то, что имела в виду Дольто. У детей нет взрослой психики, психика у ребенка как раз и формируется при взаимодействии со взрослым.

Например, когда мать рассказывает ребенку, что он мокрый, и сейчас она понесет его или ее на столик и переоденет, то совершенно очевидно, что младенец не понимает самих этих слов. Младенец испытывает физический дискомфорт, при этом психика ребенка еще очень тесно связана с его физиологией. Ему еще сложно понять, что это он сам описался и нужно подождать, когда его переоденут.

Физический дискомфорт вызывает разные переживания и фантазии о мире вокруг него. И когда мать заговаривает с ним, ее голос утешает его, он прислушивается, и с каждым разом все больше связывает то, что слова и руки матери помогают ему избавиться от физического дискомфорта. Понимание значения самих слов приходит позже.

В первые полгода жизни важно, что есть рядом взрослый, который понимает, что происходит с младенцем, утешает своей уверенностью, транслируемой через слова, эмоциональный тон и действия, которые позволяют справиться с неприятными ощущениями.

Далее мне показалось, что автор передергивает, сравнивая французских детей и американских. И среди француженок есть долгокормящие матери, и среди американок есть женщины, не бросающие карьеру ради детей, не теряющие своей сексуальности и не убивающиеся для того, чтобы вырастить необыкновенного ребенка, как это представлено в книге. Автор все время представляет нам французский подход в противовес американским как противопоставление в иерархии: в том, кто главный. Типа у французов главный — родитель, у американцев — ребенок.

А она мечется, бедняжка, между этими вариантами. Совершенно упущено то, что проблема иерархии — это очередная стадия в развитии ребенка после 2 лет, когда действительно надо расставлять все точки над i, но никак не единственная стадии и не единственный способ взаимодействия с ребенком. Мне показалось, что это скорее проблема самого автора в установлении границ, а не столь сильно культуральная проблема. И поскольку наша психика избирательна, то автора цепляет именно умение других (неважно каких по национальности родителей) это делать.

Сейчас очень модной стала литература, написанная рядовыми мамами, которые, пробираясь через свою тревогу, искали подход к ребенку (и это одна из них). Но очень важно не поддаться на искушение использовать ее как руководство по эксплуатации (что я увидела у наших знакомых). Все же есть более грамотная литература. Нужно понимать, что есть закономерности и своя специфика развития психики младенца.

Например, в этой книге часто звучит, что нужно закончить грудное вскармливание (ГВ) в 3 месяца, а в 9 месяцев отдать ребенка в ясли (по крайней мере, автор сделала второе, с первым ей было сложнее). Для меня совершенно очевидно, что автор очень сильно тревожилась о вписывании в культуру, но из-за своих внутренних более глубоких проблем. Не думаю, что для более интегрированной мамы было бы проблемой кормить своего ребенка столько, сколько им двоим было нужно, и не отдавать в ясли столько, сколько они хотят.

Теперь опять про периоды в жизни младенца и ребенка.

Первые два года жизни ребенка закладывают базис всей дальнейшей жизни, именно в этот период формируется базовое доверие (через мать) к миру. В симбиотический период ребенок не ощущает себя отдельным существом и полностью зависим от матери.

Согласно М.Кляйн, матрицей всех отношений ребенка служат отношения с грудью (она кормит, утешает, избавляет от страхов, способствует расслаблению, интеграции своего Я), и только потом малыш связывает грудь с самой матерью. Теперь представим, что именно в этот сенситивный период младенца лишают груди, оставляют одного засыпать и т. д.

Он, конечно, заснет рано или поздно, чаще всего от усталости, но его фантазии относительно груди и матери будут совершенно другого характера, чем фантазии ребенка, которого держат на руках, дают грудь и утешают. У последнего появляется уверенность в том, что окружающий мир в состоянии позаботиться о нем, что его окружение достаточно хорошее.

Ребенок, оставленный один в этом возрасте, может развить параноидальные фантазии, или для того, чтобы справиться со своим физическим или психическим дискомфортом, ему придется прибегнуть к психологическим защитам, которые потом станут частью его личности. Например, он будет отрицать, когда ему плохо, не обращать внимания на то, что он заболел или испытывает какие-то неприятные чувства. А также ребенок может перейти к депрессивному решению, т. е. «мир не отвечает мне потому, что я такой плохой» (кстати, сама автор этой книги не однажды отмечала, что во Франции много людей, жалующихся на депрессию).

Если ребенок находится долго (а в идеале от 8 месяцев до 1,5 лет) на ГВ, то организовать сон без пробуждения будет не так легко и не так быстро. Именно потому, что грудь — это источник питания (а на ГВ дети, как правило, питаются чаще), утешения и удовольствия. И безусловно, ГВ — это общение и телесный контакт, то, что в этот период крайне необходимо ребенку и является основой обменного цикла с внешнем миром, т. е. ребенок учится брать и отдавать (любовь, знания, эмоции и пр.).

И мне сложно представить, как можно с радостью отдавать ребенка в 9 месяцев в ясли. Ребенок еще не ходит, навыков самообслуживания нет. Не дошел он и до стадии сепарации, когда он уже переходит к отношению к себе как к отдельной личности.

Все-таки в физическом развитии мы понимаем, что ребенок сядет в 5-6 месяцев, пойдет где-то в год. И странно было бы ожидать, что он сначала пойдет, а потом сядет, или сядет в 2 месяца, а пойдет в 4 месяца. Всему свое время. Так почему в психическом развитии не учитывать ход вещей?

Социализация должна идти своим чередом, согласно возможностям и направленности ребенка. Актуальность социализации для ребенка приходится на 2-3 года, но не надо путать с интересом к другим детям, который может проявляться и до года. Для этого и существуют площадки, центры ранней социализации, игровые и всякие развивающие занятия (конечно, если на этих занятиях нет перегиба в сторону интеллектуального натаскивания ребенка).

Социализация предполагает и умение находится в социуме без родителя, умение защищать свои интересы и не переходить границы, т. е. надо понимать правила поведения, принимать других людей, их интересы.

Не понимаю – это насколько надо себе не доверять, чтобы быть уверенной, что в яслях ребенку лучше, что там есть такая супер-тетя, обученная и умная, которая с легкостью в этом возрасте заменит маму так надолго?

А что будет происходить с контактом с матерью?
В книге вообще нет ни слова про контакт, да и про роль папы тоже.

А маме не хотелось вместе с ребенком открывать для себя мир?
После года, когда ребенок начинает активно общаться (он может еще не разговаривать словами, но он общается- жестами, вокалом, телом) — это же самый интересный этап развития. И открытия ребенка, который хочет поделиться или нуждается в пояснении по поводу происходящего в мире - это оставляется на трактование другому человеку, у которого еще в группе 10 детей?

Точно эта чужая тетя определит и обозначит для ребенка то, что он хотел донести?
Точно она будет в таком контакте, который позволит ребенку пусть не максимально, но в большой мере использовать потенциальное пространство? А конкуренция?

Конечно, правила она привьет, об этом в книге сказано. Но контакт с матерью или по крайней мере с человеком, который в этом возрасте постоянно находится с ребенком, знает его особенности и может отзеркалить и расшифровать его сигналы, очень важен для развития ребенка.

Автор постоянно сравнивает с Америкой, где все ударились в раннее развитие - это какой-то другой, совершенно извращенный крен. Ребенку для его открытий, которые он делает каждый день, нужен взрослый, который его понимает, а не центры и не ясли.

Многие мамы тревожатся о том, насколько они хорошие мамы.
Они сталкиваются с трудностями, особенно с первенцем, им иногда сложно понять, чего хочет младенец. Они не досыпают, устают. Часто они ищут помощи, в том числе и в книгах, у других мам - и вот, кажется, ура: рецепт найден! И тут велик риск ослабить или утратить контакт с собой и со своим ребенком и начать действовать по указке - что автор наглядно и изложила, следуя за рекомендациями своих знакомых (судя по всему, не таких уж близких).

Это легче сделать, потому что сразу же уменьшается тревога. Но путь женщины, которая действительно психологически становится матерью, у которой появляется зрелая материнская идентичность — это самостоятельный путь, в котором главным является хороший контакт с ребенком и с самой собой.

Общаясь в соц.сетях на тему этой книги, я часто видела вопрос о том, почему она так популярна. Причин, я думаю, много - и одну хотела бы выделить особо.

В своих исследования общества Карл Поппер выделял несколько ошибок при вынесении суждения, одна из них — ошибка авторитета. Т.е. если услышанный тезис исходит из уст авторитетного человека, авторитета в своей профессиональной области, то он принимается на веру.

Книга Памелы Друкерман напичкана цитатами и ссылками на авторитеты, на профессоров, на психологов, на психоаналитиков, философов, педиатров и популярных во Франции ведущих или актрис. При этом далее следует совсем уж несуразица в применении или толковании этого тезиса. Книга, надо сказать, прямо кладезь противоречий. Логика доказательная вообще критики не выдерживает. Однако неискушенный читатель видит - то, что предлагает автор, подтверждено авторитетами.

На последних страницах уже анекдот: автор цитирует Дольто про то, как важно дать самостоятельность ребенку, и эта цитата призвана подтвердить правильность отправки ребенка 4-х лет в лагерь. При этом страницей ранее автор пишет о себе как о человеке, который даже мужу не в состоянии дать самостоятельность:

Во Франции родители не обманывают себя, думая, что у них все под контролем. Да, они тоже хотят уберечь детей, но не пытаются перестраховаться даже на самый невероятный случай. Например, уезжая, не посылают ежедневные напоминания мужьям закрывать дверь на задвижку и опускать сиденье унитаза, чтобы ребенок в нем не утонул, КАК ЭТО ДЕЛАЮ Я.

Совершенная спутанность автора в отношении дихотомии контроль-самостоятельность, как мне кажется, может вызвать спутанность и у читателя. Это хорошо, что ребенка в 4 года отправляют в лагерь? А хоть раз автор подумал о том, что готовность ребенка отлучаться от матери или покидать привычную обстановку зависит от многих параметров, в первую очередь от его психологической готовности, иначе это приведет к стрессу.

Рождаясь, ребенок теряет уютное убежище, с перерезанием пуповины он переходит в другое состояние, становится независимым от этого убежища, и все дальнейшее развитие идет в направлении обретения все большей независимости. Однако это не линейный путь: отрезали пуповину — иди в мир! Психологическая независимость формируется в отношениях и через отношения с людьми, заботящимися о ребенке.

Чем адекватнее забота и психологическая подпитка, тем независимее и самостоятельнее становится человек к моменту своего взросления.

Бывают периоды регресса, когда ребенок становится снова зависимым и просит делать за него то, что еще недавно мог делать сам. Или ребенок проявил самостоятельность, но его постигла неудача, он очень нуждается в ободрении, помощи в принятии неудачи. В книге же просматривается идея именно линейного процесса: как положили одного спать, как отдали в ясли, так и пошло-поехало.

И все это очень напоминает те методы воспитания, которые еще не забыло мое и более старшее поколение. Отдали ребенка на воспитание государству, а родители отправились на работу - на строительство светлого будущего. Почва еще свежа, видимо, что тоже увеличивает популярность.

Далее еще одна цитата, иллюстрирующая противоречие:

Когда я бываю в гостях у американцев, дети очень часто за ужином нарываются на наказание: «Иди в свою комнату».
Во Франции детям без конца напоминают о том, как вести себя за столом, но собственно наказывают редко. В качестве наказания ребенка иногда отсылают в его комнату или ставят в угол. Бывает, что и шлепают. Я всего несколько раз видела, как ребенка шлепают в общественных местах, хотя мои подруги говорят, что в Париже это обычное дело.
Во время спектакля «Златовласка и три медведя» актриса, играющая роль мамы-медведя, спрашивает у детей в зале, что нужно сделать с маленьким медвежонком, который плохо вел себя.
— La fessee! (Отшлепать!) — кричат дети хором.

Мне так и хочется саркастически добавить: «аплодисменты».

Что этим отрывком хочет сказать автор?
Шлепать нормально, а не нормально отсылать в свою комнату?
Или шлепать можно, но не за столом, а в общественных местах?
Или американцы неправильно наказывают, а французы — правильно?
Ну, и так далее, и тому подобное.

Все же мне хотелось бы выудить хорошие и правильные мысли всех тех авторитетов, на которые ссылается американская журналистка, и отделить их плевел, плевков и т. д.

Существует ли метод паузы? Пауза не является методом, поскольку метод предполагает его систематическое использование. В психологической литературе, посвященной детям, упоминается пауза как некоторый способ реагирования родителя на такую ситуацию: ребенок пробует самостоятельно что-то сделать, например, достать игрушку, которая лежит вне прямого доступа, или одеть что-то на себя. Тогда родителю точно не следует бросаться делать это за ребенка.

Или ребенок недоволен или расстроен, что у него не получается, в этот момент не нужно бросаться делать за ребенка или утешать, если ребенок вовсе не нуждается в этом - а все-таки остановить себя и понаблюдать. Вот если ребенок отказался от дальнейших попыток и ищет мать, то тогда помочь, успокоить, объяснить, показать, как можно сделать, предложить сделать вместе или переключить в зависимости от ситуации. Пауза в этом смысле — потенциальное пространство для развития ребенка, а не отказ участвовать в процессе жизни ребенка.

Без нужды не надо влезать в пространство ребенка (во время игры или каких-то его дел), но и бросать его тоже не надо. Младенец может некоторое время самостоятельно играть, гулить, созерцать мир, но все же он время от времени нуждается в эмоциональной подпитке со стороны матери.

Поскольку я долгое время занималась проблемой агорафобических и клаустрофобических переживаний, то могу сказать, что когда ребенок предоставлен сам себе, когда ему дана очень большая самостоятельность — это приводит к ощущению брошенности и переживанию внешнего мира как опасного (агорафобия). Когда же, наоборот, ребенку мало самостоятельности, много контроля и гиперопеки, тогда появляется страх замкнутого пространства.

Вообще это интересно - что происходит с детьми, которых очень рано делают взрослыми. Ведь по сути автор пишет, что «выталкивание» ребенка в социальный мир делается во многом ради возврата в сексуальные отношения. Ведь это может быть обусловлено тем, что такой «недопитанный и недодержанный у груди ребенок» становится очень зависим от сексуальных отношений и от сексуального партнера во взрослой жизни.

И тогда страх потери близких отношений с партнером, страх расширения пространства, в которое надо ввести ребенка, заставляет родителей побыстрее делать его самостоятельным, чтобы убрать его из своего пространства (из своей кровати, комнаты, психологического пространства, когда о ребенке не думает родитель, а думает матрона из ясель). В примере с тем, как Бин не хотела быть марионеткой, интересно, что мать совершенно не понимала, о чем идет речь, пока не увидела спектакля.

Правильные в книге тезисы про то, что должны быть рамки и границы, которые поддерживает родитель, и что внутри рамок должна быть свобода у ребенка, и у родителей должен быть авторитет. Однако опять возвращаюсь к тому, что толкование подобных тезисов происходит в силу личностных особенностей (или личностной патологии).

Авторитет не появляется на раз, авторитет родитель строит с самого начала, и изначально родитель должен сам не находиться в детской позиции. В первую очередь ответственность — это вклад в авторитет, а также умение находить компромисс, умение договариваться ребенком. Авторитет — это не борьба за власть. Это не либо родитель, либо ребенок, а это — и родитель, и ребенок. Власть и так дана родителю изначально, а вот как использовать эту власть - вопрос для каждого родителя.

Однако ребенок, которого не слышат, чьи потребности и желания не учитываются, учится манипулировать, чтобы получить то, что он хочет - или отказывается от своих желаний, а значит, и от части своего Я. Сильный дефицит любви, ласки, заботы, безопасности может обернуться зависимостью от человека, который дает или якобы дает эти чувства.

В общем, хочется, чтобы каждому родителю хватило мудрости не идти вслед за чужим опытом, а учиться доверять себе и своему ребенку.