Агрессия: понимать, а не осуждать.

Я пишу эту статью, опираясь на три источника: собственный материнский опыт, теоретические знания в области психологии и психоанализа и практическую работу с большими и маленькими пациентами. Почему я решила написать этот текст? Наверное, это и потребность в синтезе полученного опыта, и некий ответ тому, что сейчас я часто встречаю на просторах интернета — различные посты, статьи о том, какие ужасные родители встречаются и как они калечат своего ребенка. Психологическая наука давно продвинулась в понимании того, как действия и отношения родителей влияют на психику ребенка, однако, многим родителям бывает очень сложно отказаться от насильственных методов воспитания или ситуативной агрессии по отношению к ребенку. Поможет ли таким родителям и их детям наше возмущение и осуждение?

Подчас они сами нуждаются в понимании, поддержке и помощи в овладении своими чувствами.

Как и многим другим психотерапевтам, мне часто приходится слышать от своих пациентов, что они шлепают ребенка и кричат на него. Да и кто из родителей ни разу не повысил голос, пытаясь добиться послушания от своего чада? И часто ли встретишь семью, где мать и отец полностью разделяют взгляды на воспитание детей?

Одна из моих пациенток рассказывала, как она, будучи свидетельницей того, как при ней мальчика унижали и говорили, что он ничего не сможет, вступилась за ребенка и пристыдила его родителей. При этом, когда ее собственный ребенок громит игрушки и мучает собаку, он получает время от времени шлепки от нее и от ее мужа. Противоречивость поведения этой пациентки в том, что, если она наблюдает ситуацию со стороны, она умом понимает и прекрасно чувствует то унижение, которое испытывает ребенок. Она вполне способна к сочувствию, но при взаимодействии с собственным сыном оказывается во власти своих негативных переживаний и не может контролировать свою злость по отношению к нему, хотя потом раскаивается и испытывает чувство вины.

Или еще пример, как-то раз я консультировала одну женщину в детском ЖЖ-сообществе, которая жаловалась на поведение дочери. Проблема была довольно частая, почти классическая: мама была против наказаний, папа был за, а ребенок сталкивал обоих родителей, пользуясь их противоречиями. Именно на это я попыталась обратить внимание этой мамы в своем комментарии. Большинство же советов читателей этого сообщества сводилось к тому, что надо гнать мужа. В этом и в предыдущем примерах видно, как легко свидетели встают на защиту ребенка и осуждают родителя. Какая польза будет в том, чтобы пациентке из первого примера «открыть глаза» на то, что она сама унижает своего ребенка? Она это и сама прекрасно понимает, сама говорит об этом. Именно понимание того, что унижать ребенка не правильно, и заставляет ее выступать защитником по отношению к чужому сыну. Чем поможет женщине из второго примера совет прогнать мужа? Я убеждена, что существенную пользу принесет этим людям не разрыв отношений, а понимание того, что именно их так злит в поведении ребенка, что именно заставляет их испытывать ярость, почему ребенок так себя ведет, и как можно помочь обеим сторонам выражать свое недовольство другими, менее разрушительными способами.

Вот еще одна ситуация: на детской площадке девочка лет двух кричит, вырывается из рук папы. Он много раз, срываясь на крик, спрашивает, чего она хочет, предлагает какие-то варианты. Она продолжает кричать. Он опускает ее на землю. Она валяется по земле, кричит. Папа обессиленный садится неподалеку от нас на лавочку и совершенно выбитый из колеи, беспомощный спрашивает меня, что делать. В этот момент я гуляла со своей младшей дочерью, которая очень заинтересовалась происходящим. Я не спешила советовать что-либо папе. Я не знала, что предшествовало истерике, что произошло между ними, что могло вызвать такую реакцию ребенка. Я спокойно объяснила своей дочери, что девочка плачет, так как, наверное, они с папой друг друга не поняли. Дальше произошла потрясающая, на мой взгляд, вещь: папа, безусловно слышавший мои слова, стал внимательно смотреть на свою дочь, которая в это время начала успокаиваться и рвать траву. И папа сказал: «давай нарвем траву кролику!». Был восстановлен контакт между папой и девочкой, и истерика больше не возобновилась.

Не думаю, что восстановлению контакта могло бы помочь осуждение этого отца или чья-то попытка помочь встать и успокоиться девочке. Я в своей работе люблю быть каналом, проводником между родителями и детьми. В этом случае я видела, что эти двое потеряли связь друг с другом. Но они нуждались друг в друге, они — близкие люди, и им нужен был кто-то, кто восстановит контакт. Иногда для этого достаточно понимания и называния того, что происходит между родителем и ребенком, их чувств.

Кстати, на постсоветском пространстве чаще всего люди, ставшие свидетелями подобных ситуаций, не способствуют восстановлению контакта между родителем и ребенком, а чаще даже наоборот усиливают отчуждение. Они говорят что-то вроде «Ай-ай-ай, не лежи на траве – простынешь!», или, что еще хуже, пугают ребенка, грозят, что они его сейчас заберут, или накидываются на родителя с обвинениями, требуют, чтобы он поднял чадо с земли.

Я работаю с реальными людьми, я живу с реальными детьми, я сама реальный человек, я не хочу и не жду ни от себя, ни от других, чтобы мы были идеальными. Мне кажется, что сейчас много материалов про то, как быть идеальным родителем, как надо ребенка воспитывать, как надо его развивать, чтоб стать идеальным. И очень мало того, что поддерживало бы реальных родителей, помогало бы им верить в себя. Дональд Вудс Винникотт, британский педиатр и психоаналитик - один из немногих, кто поддерживал матерей, их интуицию, их способность понимать своего ребенка. Он ввел понятие «достаточно хорошая мать». Как показывают современные исследования, «достаточно хорошая мать» отличается от идеальной. Она удовлетворяет далеко не все потребности ребенка, а примерно 30% его запросов. Достаточно хорошая мать — это реальная мать, которая доверяет себе.

Главное на мой взгляд в отношениях между матерью и ребенком — это стремление к пониманию. Родитель много выиграет, если будет понимать себя и своего ребенка, в том числе, если он будет понимать источники своей и детской агрессивности. Все человеческие существа наделены двумя влечениями — агрессией и любовью. И дети, конечно же, не исключение. Ребенок может сознательно проявлять агрессию и испытывать от нее удовольствие. Даже если допустить, что детская агрессивность исходит из невозможности удовлетворить свое желание (или, как это называется по-научному, из фрустрации), то придется принять тот факт, что, как неизбежна фрустрация, потому что невозможно осуществить абсолютно все свои желания, то так неизбежна и агрессия. Родитель, на мой взгляд, стоит перед очень трудной задачей. С одной стороны, важно не подавить детскую агрессию, иначе это неизбежно приведет к подавлению части его личности, будет препятствовать развитию и потребует дополнительной энергии на удержание внутри. С другой стороны, нужно не позволить детской агрессии принять деструктивные формы, научить ребенка выплескивать ее социально приемлемым способом.

При нормальном развитии ребенок проходит через стадии, когда агрессия ему необходима и является условием для становления и роста его личности. Об этих стадиях я расскажу чуть позже. При этом ситуация может быть такова, что направлять детскую агрессию в конструктивное русло родителю придется как раз тогда, когда сам он испытывает отнюдь не позитивные эмоции. Ребенок, захваченный своими агрессивными импульсами, направленными на родителя, одновременно нуждается в нем для того, чтобы справиться со своими чувствами.

От природы у ребенка есть только одно средство для проявления агрессивности — это непосредственное проявление чувства в действии. Появился импульс сломать, ударить, разбить, убить - тут же следует действие. Взрослый может помочь ребенку осознать этот импульс. Чаще всего родитель, видящий детские агрессивные импульсы, стремиться их подавить, или наказать ребенка за его поведение. Здесь легко перейти «в рукопашную», потому как если ребенок проходит через тот самый период, когда враждебность по отношению к родителю — условие защиты своей личности, роста своей независимости, самостоятельности, осознания себя, то ребенок в нормальных условиях не откажется от своей агрессивности. Осознание родителем того, что возросшая агрессивность ребенка — это необходимая часть детского развития — важный шаг для того, чтобы не утратить контакт со своим ребенком и не быть захлестнутым собственной злостью. Второй шаг — это помочь ребенку найти выход его враждебным чувствам. Детская агрессия может выражаться приемлемыми способами: например, в игре, в рисунках, в соревновании и в «понарошечных» сражениях.

Примером такого выражения может быть случай, свидетельницей и участницей которого я недавно стала: во дворе бегал мальчик 4х лет с пистолетом и наводил его на взрослых. Мама в ужасе бежала следом, пытаясь этот пистолет отобрать. Очевидно, что если бы она отобрала пистолет, то скандал был бы неминуем, потому как мальчик был захвачен эмоциями. Мамой же, похоже, руководил стыд за поведение сына, трудности принятия его агрессивных и сексуальных импульсов, и тревога за то, что они станут неконтролируемыми. Когда мальчик подбежал ко мне, я подняла руки и сказала: сдаюсь. Мама остановилась, все улыбнулись. Мое принятие такого выражения его импульсов помогло и ему и его маме снять нарастающее напряжение.

Ниже я опишу периоды, когда ребенок испытывает агрессию в адрес матери и/или отца не в связи с конкретной фрустрирующей ситуаций (это отдельная, широкая тема), а в силу прохождения важной вехи в развитии своей личности.

Первый период, когда ребенок испытывает наряду с любовью агрессию в адрес матери (а проявляться это может в повышенных требованиях, капризах и колебаниях настроения) — это так называемая фаза сепарации-индивидуации (в соответствии с концепцией Маргарет Малер), когда от полного слияния с матерью младенец приходит к осознанию себя, как отдельного существа.

Примерно в середине этой фазы, около 16-18 месяцев ребенок сталкивается с тем, что его желания и желания его матери могут не совпадать, развеивается иллюзия своего всемогущества, появляется осознание своей отдельности, одновременно с депрессивными переживаниями одиночества и беспомощности. На этом этапе возникает характерная жадность, зависть, нерешительность, ребенок сталкивается с дилеммой интенсивных противоречивых чувств и несовместимых целей. Ребенок может терзаться противоположными желаниями, требовать взаимоисключающих вещей, доводя родителей подчас до бешенства, потому что как только он получает одно, он хочет уже противоположного, а получая и его, закатывает истерику. Он испытывает желания как взрослый, а возможности достичь желаемого у него как у маленького. У него возникают понимание того, что не он управляет взрослыми, и ощущение собственного бессилия. Зная эту внутреннюю борьбу ребенка, понимая его проблему, уже гораздо проще сочувствовать малышу, а не впадать в ярость.

Пятилетний возраст, благодаря родоначальнику психоанализа З.Фрейду, давно понимается как Эдипова фаза. Именно в этом возрасте фантазии ребенка меняются от простого желания иметь особые отношения с матерью или отцом к стремлению играть роль одного родителя по отношению к другому. Болезненность этому периоду добавляет уязвимость чувства собственной ценности. Это происходит как из-за невозможности выиграть конкуренцию с родителем своего пола, так и из-за понимания своей незрелости. Ребенок и хочет эдиповой победы, и боится ее. В этот период даже самый любящий родитель вынужденно разочаровывает ребенка, потому что желания последнего намного превосходят его реальные возможности.

И, наконец, подростковый период, который предполагает два процесса: отказ от родителей как главных объектов любви и нахождение заместителей вне семьи. Подросток склонен к критике своих родителей, которые кажутся ему теперь неадекватными, разочаровывающими и несправедливыми. Обратная сторона этих враждебных чувств — так же как и в сепарационный период — одиночество, опустошение, чувство потери поддержки и любви.

В этом возрасте ребенок, подросток уже может прибегать к сублимации, т. е. переводить свои влечения в символическое, творческое выражение.

Прохождение этих периодов ребенка требуют сил и терпения со стороны родителей. Эти периоды обостряют проблемы самих родителей, если они не были разрешены во время собственного взросления. Зачастую тревоги и злость провоцируют родителей на автоматические действия, усвоенные в собственном детстве, на идентификацию с агрессором, т.е. на агрессивное поведение как на способ защиты от тех чувств со стороны ребенка, которые родитель не в силах выдержать. Родителю тоже не мешала бы поддержка. Ему важно понять, что он не один сталкивается с подобными проявлениями своих любимых детей. Как пишут многие психоаналитики, и как часто мы сами приходим к этому на практике, выходом из всех этих кризисов является примирение противоположных чувств, примирение любви и ненависти, способность привести агрессию на службу любви, признание того, что любимый человек может быть ненавистен, и что эту ненависть можно выдержать, не разрушая отношения, не мстя, не прогоняя и не наказывая.